И что это было с маминым выбор правильного момента? Неужели Вселенная сговорилась, чтобы помочь Райли найти сексуального партнёра?

— Ты мне так и не ответила. Как прошло твое свидание с тем парнем? С тем, которого ты встретила в банке.

— Тому парню было тридцать семь лет, и он был...

— О боже.

Райли вскинула руки вверх, услышав обреченный тон своей матери.

— Я еще ничего не сказала.

— Но ты используешь прошедшее время. Это значит, что он не придет к нам на тако в ближайшее время.

Счастливчик.

— Он был никудышным, ма.

Ее мать молчала, пока горка тертого сыра становилась все выше и выше..

— Ты ничего не собираешься сказать? — наконец сказала Райли, подталкивая. — Не прочтешь мне лекцию о том, что я слишком придирчива и не дала ему шанса?

Ее мать отложила терку в сторону и подошла к холодильнику.

— О, дорогая. Когда придет время, ты поймёшь.

Райли удивленно моргнула.

Что, черт возьми, здесь происходит? Где была лекция? Напоминание о том, что нужно быть терпеливым, добрым и открытым?

— Отец Селларс прочитал какую-то проповедь о том, что нужно быть более терпимыми к своим взрослым детям или что-то в этом роде?

— Нет, дорогая. Я просто хочу, чтобы мои дети были счастливы, вот и все.

К разговору присоединился новый голос.

— Ну, будьте спокойны, мама МакКенна, потому что этот ребенок счастлив.

Райли замерла. Сэм. Ее плечи сразу же расправились, а спина выпрямилась, когда она приготовилась к неизбежному спаррингу.

Не говоря уже о защите от толстого слоя похоти, которая грозила задушить ее всякий раз, когда рядом оказывался Сэм Комптон.

Их постоянный гость на ужине по средам оказывал на ее мать противоположный эффект, превратив обычно неумолимую Эрин в кучу слизи. Это было отвратительно. У женщины уже было двое собственных сыновей, но стороннему наблюдателю показалось бы, что этот полу-усыновленный был ее любимчиком.

— Сэмми. Ты пришел, — сказала Эрин, обходя прилавок, чтобы обнять его. — Я думала, у тебя сегодня свидание.

Райли не обернулся. Рано или поздно ей придется иметь с ним дело — она делала это каждую неделю. Но после неожиданного разговора с матерью о порке ей понадобилась дополнительная минута, чтобы укрепить свою оборону.

Потому что, хотя она и не могла сказать, что когда-либо по-настоящему была заинтригована поркой, было неизвестно, как поведут себя ее чресла в присутствии этого парня.

Но быстро она поняла, что стоять к нему спиной было недостаточно. Она все еще могла чувствовать его. Она всегда чувствовала его, начиная с того дня, когда он вошел в эту самую кухню, где она сидела на этом самом табурете.

Это было более десяти лет назад, и ничего не изменилось.

Ну, за исключением досадных мелочей.

Например, его брак. И его развод. И того факта, что он никогда даже не пытался поцеловать ее.

— Анжела не смогла придти, — сказал Сэм своим низким, безразличным голосом. — Она медсестра, и ей пришлось взять дополнительную смену в больнице.

Медсестра. Это было в новинку. Обычно они были официантками, актрисами и певицами.

— Дополнительная смена, да? — невинно спросила Райли, делая вид, что увлечена счетом за кабельное телевидение, который ее родители оставили на белом кафельном столе.

Ты уверен, что это не связано с ее подозрениями, что у тебя генитальные бородавки?

— Я так и сказал, — его голос был непринужденным. Очевидно, они не собирались обсуждать ее выходку с брошюрами о венерических заболеваниях в присутствии ее матери. Райли это устраивало.

Ее мать хмыкнула.

— Что ж, жалко.

— Да. Жалко, — сказала Райли.

Мать проигнорировала ее.

Сэм — нет.

— Слушай, Ри.

— Слушаю.

— Видел твою последнюю статью. Чрезвычайно захватывающая.

Она не позволила себе ответить на насмешку в его тоне.

— Я бы сказала, что мне это понравилось меньше, чем статья про плети и цепи, но больше, чем про смазку со вкусом джина и тоника.

Райли осторожно опустила глаза и надула губы, прежде чем бросить на него медленный взгляд через плечо.

— Заинтригован, не так ли?

Но у Сэма Комптона был иммунитет к этому взгляду. Что было иронично, учитывая, что именно он вдохновил ее начать практиковать его, когда ей было семнадцать и она только начинала понимать силу груди и ресниц.