Вместо этого она заставила себя улыбнуться и перевела этот разговор на другой.

— Разве ты не собираешься спросить?

Он нахмурил брови, выражение его лица оставалось настороженным.

— О чем?

— О порках. Основано ли это на личном опыте.

К ее удивлению и ужасу, он рассмеялся.

— Боже, нет. Мне не нужно спрашивать.

Настала ее очередь нахмуриться.

— Потому что тебе все равно, так или иначе?

Его взгляд замерцал, а улыбка померкла.

— Ну, для начала, твой брат убьет меня, если узнает, что я даже взглянул на одну из твоих статей. Но в основном мне не нужно спрашивать, потому что я уже знаю ответ.

Он обошел ее и направился через холл в сторону кухни.

— Не знаешь! — крикнула она ему вслед.

Сэм повернулся и пошел назад, слегка ухмыляясь.

— Рай, почти весь город знает, что у тебя больше опыта в постели, чем у среднестатистической танцовщицы Лас-Вегаса. Но не волнуйся. Я не скажу твоим братьям. Или твоему отцу.

Он развернулся и скрылся на кухне, и слава Богу, потому что позволить Сэму Комптону увидеть ее слезы было тем путем, по которому она никогда не пойдет.

Но под слезами, грозящими вот-вот пролиться, было что-то еще. Что-то более глубокое и темное.

Это было желание сказать Сэму, как сильно он ошибался на ее счет.

Глава 5

Сэм Комптон уже знал, что однажды убьет его: Райли МакКенна.

Или, точнее, его убило бы то, что он держал свои руки подальше от Райли Маккенны.

Потому что гетеросексуальный мужчина не проводит десятилетие в компании женщины, похожей на Райли, не прикасаясь к ней.

Нет, если только он не хотел умереть медленной, мучительной смертью от сексуальной неудовлетворенности.

Райли, с другой стороны, пребывала в блаженном неведении о бедственном положении Сэм и, вполне вероятно, умрёт как самая горячая пожилая леди в квартале, совершенно слепая к тому факту, что она убила старого Сэма Комптона просто потому, что была самой великолепной женщиной на свете

Но не только ее убийственное тело могло прикончить его. О нет. Это был полный комплект. Потому что Райли была серьезной занозой в заднице. В его заднице.

А еще?

Он был придурком. Первоклассным придурком.

Всего через несколько дней после того, как он отчитал свою маму за то, что она назвала Райли шлюхой, он почти сделал то же самое.

Он не имел в виду эту шутку о ее работе в таком ключе. Нисколько.

Но все равно...

Он был засранцем. Самым большим.

И теперь, с тех пор как они достали из пикапа принадлежности для маргариты, она избегала его. Это было ненормально.

Ему это не нравилось.

— Эй, тебе не кажется, что Райли сегодня какая-то странная? — Сэм тихо спросил Лиама, когда они вдвоем разделили обязанности по мойке посуды.

Лиам бросил на него взгляд.

— Ты спрашиваешь меня, считаю ли я свою младшую сестру странной. Это все равно что спросить Папу Римского, ходит ли он на пасхальную мессу.

— Кейт и Меган не странные.

— Конечно, странные. Разве ты не слышал, как Кейт двадцать минут рассказывала о взглядах Ницше на дихотомию? Я не смог бы выдержать это дерьмо даже без маргариты.

Сэм взял протянутую Лиамом мокрую тарелку и вытер ее, не сводя глаз с кухонного стола, за которым сидела Райли и читала племяннице историю о дружелюбном голубом хорьке.

Их совместное присутствие, роскошной женщины и маленькой девочки... вызывало беспокойство.

Пятилетняя Лили была точной копией своей тети. Ни темно-рыжих волос матери, ни грязно-светлых волос ее отца. С голубыми глазами и длинными блестящими черными кудрями маленькой девочки он мог бы смотреть на Райли двадцатью годами раньше.

И вид мини-Райли на коленях у настоящей Райли, выглядящей очень по-матерински, вызвал что-то предательское в районе его груди.

Не думай об этом, Комптон.

Самоободряющие беседы иногда срабатывали. Хотя чаще всего нет.

— У Кейт экзамен по философии в пятницу. Она имеет право быть озабоченной, — ответил Сэм, возвращая своё внимание к разговору с лучшим другом.

Лиам покачал головой.

— Я хочу сказать, что все мои сестры — чудачки. Я имею в виду, посмотри на Меган. Она сейчас рыщет по маминым пекарским запасам в поисках формочки для печенья в форме дельфина. Вряд ли это нормально.