Оттар задернул выцветшие коричневые шторы на окне и плюхнулся в широкое кресло, ножки которого пошатнулись под его весом, но все же выдержали этот тяжёлый груз.

Я присела на край постели, а Дэйв остался стоять у двери, словно боялся того, что Верлиан в любой момент может сбежать.

А наш темный маг сейчас был занят тем, что любовался картиной, в которую была заточена наша мать.

Я тоже внимательно смотрела на Верлиана, но не потому, что боялась его побега… А потому, что я до сих пор не могла поверить, что он мой родной брат. И, возможно, с этой мыслью свыкнуться мне будет не так-то просто… Как и с наличием родной матери.

В мою обычную жизнь вслед за Дэйваром ворвалось столько людей, что я просто не понимала, как со всем этим справиться и не закрыться от всего мира.

Защитный инстинкт, чего уж там.

— Они охраняют ее, — произнес Верлиан, нахмурившись. — Сильнейшие из демонов.

— А если они сейчас снова вылезут из картины? — я с тревогой взглянула на Дэйвара, отлично помня, что произошло в его кабинете.

— Они сейчас точно не появятся, — успокоил меня Верлиан. — Они чувствуют магию и исходящую от меня опасность. И просто не могут оставить сейчас свой пост.

— А меня они не тронули в доме Бассета…

— А ты опасности не представляла для нашей матери. В тебе же магии не было. Ну, достала амулет и что? Они же должны инсилью охранять, а не ее драгоценности.

Верлиан аккуратно дотронулся до картины и провел пальцами по очертаниям изображённой женщины… Но когда его рука резко утонула в картине, я вздрогнула от неожиданности.

— Здравствуй, — тихо прошептал он, обращаясь к портрету. — Мы с сестрой скоро за тобой придем.

Его тихие слова затронули все струны моей души… На глаза невольно выступили слезы.

Я не спеша поднялась с постели и подошла к Верлиану.

Он повернул голову и мы встретились взглядом.

И он улыбнулся мне.

Улыбнулся, как настоящий брат. По-доброму. И в его взгляде читалась полная уверенность, что вместе мы справимся.

Я последовала его примеру и тоже аккуратно просунула руку в картину. И вздрогнула от неожиданности, почувствовав пальцы Верлиана, которые сжали мою ладонь.

— Она слышит нас? — спросила у него, остро чувствуя, как между нами словно устанавливается какая-то невидимая связь.

— Я думаю, да.

— Мама, ты точно не будешь мной гордиться, — тихо произнесла, как на исповеди. — Я ворую и вру. И чуть не убила вилами собственного мужа, который дал мне и моему сыну шанс на другую жизнь.

Верлиан вопросительно выгнул бровь, потому что явно ожидал от меня совсем не этих слов. Оттар прыснул со смеху, а Дэйв негромко кашлянул.

— Ну, мама… Я тебе ничего говорить не буду. Но сразу скажу — воспитывать меня поздно, — буркнул Верлиан и достал из картины наши сплетенные руки.

Мне хотелось обнять его, но… Я боялась.

Боялась снова ошибиться. Мне нужно было хоть немного времени привыкнуть к мысли о том, что у меня есть брат.

— Почему ты решил пойти против отца, Верлиан?

— Отца? — красивое лицо скривилось от отвращения. — Он перестал быть мне отцом, когда я начал понимать окружающий мир. Для него я был лишь удавшимся экспериментом.

— А Самюэль?

— С его магией отцу все было более понятно. Сэмюэль был темным магом еще до ритуала. И когда отец передал ему твою смешанную магию, то в разы увеличил его темную силу, которая подавляет внутри него светлую.

Так вот почему он не превращается в птицу!

— А в тебе?

— В равной степени. Как была бы и в тебе. Хоть Самюэль и сильнее меня, я все равно был для отца более интересным экземпляром. Но отправной точкой его полного сумасшествия стало то, что Самюэль не может иметь детей. И получается, что с ним эксперимент провалился.

Я с тревогой взглянула на Дэйва. Черты его лица стали твёрже, а взгляд был прикован прямо к выцветшим шторам. Он вспомнил о Свейне, о своем брате… Но, по-видимому, не мог пересилить свою гордость, чтобы задать вопрос.

Так значит, Кара в любом случае просто не могла родить ребенка от темного…

Но Верлиан словно угадал настроение Дэйва, как и то, что его мучает.

— Самюэль убил твоего брата, Дэйвар. Но причиной стала не ревность, а злость… Аррен пришел к нему, чтобы выяснить отношения по поводу еще неродившегося ребенка, и приписывал отцовство Самюэлю. Попал в самое уязвимое место, одним словом. И уязвимое не потому, что Самэль так хочет детей… Нет… Он хотел порадовать своего отца. Показать, какой он хороший и прилежный сын…