Димке было даже немного (честно говоря, – много) жаль – он привык к «неактуальной» посудине. А, может, это его эмпатия заставляла относиться ко всему, даже неодушевленному, с живым сочувствием.

– Привет, «Застреха», – сказал он вслух, – надеюсь, утро будет добрым.

Откуда-то веяло сладкими перцами, тушенными для борща. Ветров не успел удивиться – вкусный дух тут же исчез. Димка вспомнил, как вчера ему показалось, что в стерильном храме пахнет кофе, и запах был осязаемый, не оставляющий никаких сомнений в своей реальности.

Обонятельные галлюцинации.

Что-то не так в его организме? Вечером, несмотря на усталость, Димка проверил показания своих внутренних наномедиков: чипы подтвердили, что, в общем, он здоров. Несколько незначительных отклонений, связанных с перегрузками при посадке, подстройке под чужую атмосферу, ну и затягивающиеся капилляры в разбитом накануне носу. Ничего фатального. Димка даже не стал впрыскивать медикаментозный коктейль, который позволял выдержать немыслимые перегрузки и последствия чужеродной атмосферы, но «отходняк» давал такой, что самое тяжелое алкогольное похмелье на его фоне выглядело детским лепетом.

На всякий случай Ветров, вместо обычного умывания, пристегнулся к медицинской консоли. Благоухающий свежестью материал нежно распространился по телу. Димка громко и с наслаждением вздохнул, когда пузырьки принялись ласково массировать его, забираться под кожу. Мерцали индикаторы диагностики, но Ветров не стал вникать. Посмотрит потом в записи.

«Застреха» щелкнула переключателями. Пузырьки пропали.

– Теперь я – огурчик, – сказал сам себе Ветров, покидая консоль.

Впереди был целый день на безразличной к нему планете, который Димка обязан прожить если не весело, то максимально интересно. Что угодно – пусть и опасности, и ненависть, только не это холодное равнодушие.

Выдавливая прямо в рот из тюбика биосмесь, Ветров размышлял о странном распоряжении капитана «пойди туда – не зная куда, найди то, не зная что». В нем таилось нечто важное. Он должен был нащупать какую-то главную особенность Хориона, которая так заинтересовала «Ю-му».

И тут Ветрова озарила догадка. Он вспомнил, что, помимо всего прочего, особенно резануло в последнем разговоре с Тиморским. Капитан настойчиво напоминал ему об уборке. Но даже на таких старых моделях как «Застреха» работал принцип ликвидации пыли. Кэп прекрасно знал, что ползать с тряпкой по шлюпке Димке не нужно. Хотя курсантов в училище гоняли и на ручную уборку. Их учили всему, что может понадобиться на практике в случае поломки любой из систем – как навигационных, так и бытовых.

Какого тогда черта?

Ветров подскочил и пулей вылетел в рубку. Нашарил рукой мягкую скобу, выпирающую под пультом, и чуть не закричал от радости по поводу своей невероятной сообразительности. Он вытащил туго свернутый бумажный шарик и раскрыл его.

«Смерть гаптофоба. Хоспис ветеранов». Почерк у кэпа (если то писал он) оказался отрывистым и острым. Ему непостижимым образом удалось впихнуть эти несколько слов на крохотное пространство, да еще так, что каждая буква, несмотря даже на мятость, читалась свободно и ясно.

Конец ознакомительного фрагмента.