Слухов было много. Уж не знаю, кто постарался — Серафима Борисовна или сердобольный шофер. Но главное во всей этой истории — то, что молодая Юркина семья была счастливо избавлена мной от крупных неприятностей.

ПЕРВОПРИЧИНА

Телефонный звонок догнал меня уже на лестничной площадке, я как раз запирал дверь. Но снова открыл ее и вернулся в квартиру. Возвращаться— плохая примета!

Звонил Михаил.

— Слышь, старик, — сказал он, — я срочно в командировку отбываю, неделю не увидимся, может, приедешь меня проводить?

— Не могу, — сказал я, — мчусь в редакцию, надо гранки вычитать, статья идет в завтрашний номер. Серьезная, большая статья.

— А мы тут с Аликом в нашем любимом заведении. Взяли по стакану сухого. Но что-то скучно…

— Счастливо тебе съездить. Извини, опаздываю. — И я хотел положить трубку.

— Але, старина! — отчаянно крикнул он. — Ну хоть на пять минут загляни. Нужен твой профессиональный совет. Это ведь первая моя командировка от серьезного журнала.

Я быстро прикинул: любимое заведение находилось как раз на полпути между моим домом и редакцией, куда я ехал. И я пообещал:

— Постараюсь.

Они сидели за нашим привычным столиком в углу зала и потягивали из высоких стаканов напиток бордового цвета.

— «Мукузани», — объяснил Алик, вяло пожимая мне руку, — больше ’ ничего нельзя: завтра полуфинальная игра, и я должен быть в форме.

Я взял в баре сигареты и еще стакан «Мукузани» и устроился на свободном стуле. Мишка рассказывал о предстоящей поездке:

— По колхозам отправляют. Писать про урожай. Страшно интересно. Магнитофон кассетный дали, чтоб брать интервью у председателей. Командировочных аж триста двадцать. — И продекламировал:

Получил зарплату я

Девяносто два рубля.

Девяносто на пропой,

Два оставшихся — домой!

Услышав это, я хотел подняться, но Мишка меня остановил:

— Да ты что, я и сам много пить не стану. Ответственнейшая командировка. И выбрали, прошу заметить, не кого-нибудь из асов, а меня, молодого, подающего надежды. По этому поводу, конечно, не мешало бы… — заключил он и вопросительно на меня посмотрел.

— Можно, конечно, немного, — согласился Алик. До этого он угрюмо молчал и время от времени поглаживал коротко по-спортивному остриженные волосы, — наверное, психологически готовился к предстоящему баскетбольному матчу на первенство города. — Но самую малость. А иначе подведу команду.

— Давайте, чтоб не мельтешить, по двести водочки — и разъезжаемся, — решил Мишка. — Все равно времени ни у кого нет.

— Я не буду, — сказал я твердо.

— Хоть мне сегодня и нельзя… Но я за успех друга пригублю, — сказал Алик и тем меня пристыдил.

Мишка побежал к стойке и вернулся с тремя запотевшими стаканами. Водка оказалась холодная, очень холодная, что в летнюю жару было приятно.

— И с завтрашнего дня не пью, — сказал Мишка, когда мы сделали по глотку. — Хватит. Пора всерьез приниматься за работу.

— А где Юрка? — спросил я. — Почему он тебя не провожает?

— Болеет. Сердечный приступ. Но на матч обещал прийти, — отозвался Алик.

Мы сделали по завершающему глотку, и я собрался уходить.

— Идея! — Мишка приподнялся со своего места, и глаза его сверкнули. — Надо выпить за Юркино здоровье.

— Без меня, — сказал я.

— И я — пас, — сказал Алик.

Мишка обиженно запыхтел.

— Тут есть яичный ликер, называется «Advocaat». Я никогда не пробовал. Может, возьмем бутылочку? И навестим больного друга?

— Мне в редакцию, — сказал я.

— А у меня игра, — напомнил Алик.

— Тогда здесь попробуем. И на этом закончим. — И Мишка отлучился к стойке, откуда притащил бутылку с красивой яркой этикеткой. Разлил густой, желтый, как гоголь-моголь, напиток в фужеры. Ликер оказался горький, к тому же из-за густоты проглатывался с трудом. Пить его было противно.

— Гадость, — скорчил гримасу Алик.

— Ага, — поддержал его я. — Удовольствие ниже среднего.

— Но не выливать же! — сказал Мишка. — Бутылку допьем — и кранты.

Он попытался налить нам еще. Я накрыл свой фужер ладонью.

— Нет. Я и так уже забурел, — сказал я. — До чего дело дошло — от микроскопической дозы косею. И на улице духота. Еще больше развезет.

— Сейчас не говорят «забурел», — исправил меня Алик. — Сейчас говорят: напился в отрубя. Или — в лоскуты. Или — в соплю.