— Так получилось… — Огонек повел глазами из стороны в сторону прикидывая, как ловчей улизнуть, если что. Но нежданный помощник чуть подтолкнул его в спину, уводя в соседний пустой проулок, подальше от подозрительных.

— Так помочь тебя добраться, куда надо? — спросил парень.

— Помоги, — поглядев по сторонам, сказал Огонек. — Я здесь недавно, до сих пор иногда путаюсь, где и куда свернуть.

— Недавно? И что, так и бродишь целыми днями, ничем не занят?

Огонек невнятно повел плечами, не желая ни врать, ни говорить правду. Парень ему понравился, и не только нежданной помощью.

— Я жил внизу. Город… такой огромный.

— Немаленький! И настоящий улей, — рассмеялся Шим.

— Вам это нравится?

— Кто бы нас спрашивал! Обжили все, до чего дотянулись.

— Там, наверху, вроде как меньше домов, — Огонек задрал голову, хотя ничего отсюда не мог разглядеть.

— Совсем высоко жить неудобно — слишком отвесные склоны. А внизу — поля, и там, хоть поменьше, тоже много народу — надо пасти грис и растить урожай. На уступах-то здесь плодородная земля дорога непомерно. Ну, ты снизу, сам знаешь.

Парень глянул по сторонам, сказал:

— Доведу тебя до развилки, там легко выберешься на дорогу вдоль склона.

— Ты ведь не с той улицы тканей? — спросил Огонек.

— Как ты догадался?

— Они все худые и не так сложены — у тебя вон руки какие.

— Я каменотес, — вновь засмеялся Шим, разглядывая помянутые руки. — Заходил туда за подарком…

Так он смущенно это сказал, что Огонек не удержался:

— Невесте?

— Нет, мать порадовать. Болеет она… Ладно, вот и пришли.

Шагах в десяти от них — крошечный дом с серыми влажными стенами; на отшибе от всех, будто камешек отвалился от склона. Но все же не очередная нора.

— Смотри, теперь повернешь направо, там будет столб-указатель…

— Шим, с кем это ты? — раздался ломкий голос.

На пороге стояла еще не старая женщина. Кажется, она видела плохо. И да, она была больна — правая рука висела на перевязи. Мальчишка отсюда ощущал, как женщине плохо. Не острая боль, но непрерывная, ноющая, вынимающая все силы.

— Это давно у нее? — шепотом спросил он парня.

— Два года уже…

— Может быть, руку я посмотрю? — нерешительно спросил Огонек. — Я немного умею лечить. Хуже не будет…

— Ну ты и сказочник, — рассмеялся Шим. — Ладно, я понял, что ты мне благодарен.

— Я не шучу.

— Вроде не маленький, — хмыкнул парень. Нет, он не сердился. Снисходительно, терпеливо пояснил:

— Я же вижу, что ты полукровка.

— Да с кем вы там шепчетесь? — в голосе женщины прозвучала тревога, она сделала шаг вперед.

— Да так, мама. Встретил одного… чудака.

Говоря это, он косился на Огонька. Огонек мог догадаться — полукровка со способностями — по их мнению что-то вроде летающей грис. Видит ли женщина цвет его волос? В Астале полукровок считали обладателями дурного глаза…

— Я попросил разрешения помочь, — тихо сказал Огонек. — Твой сын сказал, у тебя плохо с рукой?

— Да как оно, мальчик… Все хуже и хуже. Я, почитай, ничего не могу ей делать сейчас… И болит она сильно, особенно по ночам.

— А отчего, ты знаешь? Как это началось?

— Мало ли… каменная пыль, сырость… я ведь долго в самой горе прожила — не больно-то сухо в пещерах.

— Я погляжу, можно? — Огонек подошел ближе. Шим что-то прошипел еле слышно, но женщина опередила:

— Конечно, мальчик. Делай, что считаешь нужным… Но лучше давай зайдем в дом. Вдруг кто увидит, вопросы пойдут.

И сделала приглашающий жест. Да, похоже, она достаточно видела, чтобы понять — перед ней полукровка.

Огонек смущенно застыл у порога, не решаясь войти в чужое жилище. Но справился с робостью. Внутри было очень чисто и очень бедно. Даже кровати не было, вместо нее тюфяк. И грубо сколоченная скамья — на нее по просьбе Огонька села женщина, Огонек пристроился рядом. Шин неободрительно застыл в дверном проеме.

Кончики пальцев Огонька замерли возле локтя женщины, ладонь скользнула у кожи, не касаясь ее. Он сосредоточился, пытаясь понять, в чем же дело, проникнуть в причину боли… очень пусто становилось и холодно, и тогда он, как у дикарей, начал медленно разжигать огонь внутри, чтобы согреться и согреть эту женщину. И снова, как всегда при обращении к Силе, он сперва услышал ее, прежде чем ощутил: на сей раз это был еле слышный рокот, отдававшийся во всем теле.

…Много это заняло времени — по крайней мере, когда он очнулся по-настоящему, в хижине было темно — небольшая плошка с маслом освещала только один угол. Видно, Шим успел зажечь, когда вечер пришел в Тейит.