Потом подняла веки — Тахи видела в профиль, черное лицо, хищная птица, из золы сделанная. Гореть в нем уже нечему, поняла молодая женщина. Остались только силы Киуте… и Къяли. Все-таки он и впрямь передал что-то ей.

Почудилось — Тевари появился шагах в десяти; ее обдало ужасом, и она закричала, прогоняя мальчишку. Пусть бежит к матери, прочь, куда угодно, хоть в прежнее их поселение! Он исчез, и был или нет — неизвестно. А пламя подступало все ближе, но слабело, уже не вздымалось к небу, не так сыпало искрами, не кидалось вперед обезумевшим зверем.

Пытаясь отогнать огненную пелену от глаз, потянулась сердцем — хоть немного Силы еще… ведь почти отбросили пожар от себя, и плевать, что мозг рвется на части, а сердце вот-вот лопнет от перенапряжения. Хоть одну ниточку…

И ниточка нашлась, тоненькая, серебряная. Почти под рукой, на земле. Лопнула беззвучно, даже не зазвенела. И больше не было нитей или канатов — все черное, выгоревшее.

Остановился огонь.

“Тевари…” Соль вытерла глаза, подняла тяжелую голову — словно камнями набили ее, огляделась. Акки, сынишка Киуте, был без сознания, а ее собственный сын исчез. Женщина огляделась пристально, испуганно: тихо, и слабый запах гари доносит ветерок, и дымом пахнут волосы и одежда. Цветы покачиваются, крупные соцветия, белые. И никого. Птицы поют, и, кроме запаха дыма и сажи на Соль и малыше ни следа пожара. Остановился огонь… как быстро… Незнакомое место.

А потом послышался низкий рокочущий звук, он все нарастал.

— Тевари! — вскочила и закричала, кинулась туда в сторону звука, где, как ей почудилось, находился знакомый склон. Но оттуда пахнуло ужасом, дунуло темным холодом, в сплетении ветвей сверкнул оскал черепа — и Соль отшатнулась, бросилась назад, громко выкрикивая имя сына. Вернулась, подхватила Акки, и снова помчалась, словно безумная, как зверье недавно бежало.

В другую сторону.

…Он понял, что мать в безопасности, и устремился обратно, к отцу и Киуте. Потом, все потом — попросит прощения, отдохнет, поможет с малышами…

Он опоздал.

Видел только женщину со спины— ее поднятые руки, взметнувшиеся под огненным шквалом волосы. Она обернулась, увидев его, и он увидел ее глаза — почти слепые, безумные. Она его узнала.

— Прочь! Возвращайся! — закричала она. Голос превратился в угрожающий рокот, заполнивший всё.

Что-то лопнуло в голове, и он повиновался, и бежал, и бежал прочь, не зная, что уже нет огня, не помня себя самого.

**

Астала

Дождь лил, будто стояли под водопадом; грис фыркали, но бежали, копытами разбрызгивая воду. Иногда ливень почти стихал, чтобы вскоре еще усилиться. Коротких перерывов всадникам хватало, чтобы осмотреться, благо, ехали они по мощеной камнем дороге. Не лучшая погода для погони, но беглецу еще хуже, к такому он не привык.

— Он может ставить “завесы”, как и сестра, — задумчиво сказал Тарра, который первым узнал о побеге, когда прислал своих людей охранять Айтли. — Впрочем, в городе он этого делать не будет — верный способ привлечь еще больше внимания, на нее же сразу кто-нибудь натолкнется. У северянки была хорошая грис, были припасы. У него ничего нет, разве что путь он может быть знает. Этот побег — жест отчаяния, — Тарра тронул повод. — Наверное, он слышал.

Юноша рядом резко выдохнул. Тарра обернулся, чуть приподнял бровь.

Но Кайе молчал. Всю дорогу молчал, пока не достигли окраин. Тогда юноша остановил свою кобылицу.

— Тарра… — смотрел очень серьезно. — Я найду его. Не смог найти северянку… его найду. Это я виноват. Но не тронь его, слышишь?! И потом тоже. Я знаю, что его захотят убить…

Тарра сумрачно смерил взглядом спутника. Пальцем обвел свой знак на плече.

— Что видишь? Неужто пятнистого ихи Арайа или цветок Кауки? Те льют кровь, как воду. Я — не трону. Мальчишка всего лишь боялся умереть; наказывать за это нельзя. Но что будет дальше, решать не нам, сперва дождемся вестников и Совета.

Тарра не хотел поднимать шума и хотел сперва пообщаться с Ахаттой, рассказать ему о побеге — как такое вообще могло получиться? У заложника был помощник? Но у ворот встретил Кайе, который, несмотря на ливень, куда-то выходил; на просьбу доложить деду о госте тот ответил, что Ахатта сейчас говорит с Къяттой. Этой встречи Тарра не хотел, и пришлось сообщить о цели визита.

Услышав, Кайе ухватился за повод его грис и заявил, что надо не говорить — догонять, и прямо сейчас. Если один из людей Тарры отдаст своего скакуна, они не потеряют и лишней четверти часа.

Тарра был в замешательстве. Реку Иска он помнил, и последнее, чего хотел бы — делать что-то в паре с этим ненормальным мальчишкой.

— У него нет браслета, я точно знаю, — сказал Кайе.

Это решило дело.

Искать беглеца оказалось нетрудным занятием, еще бы не вмиг прохудившееся небо. Айтли, наверное, такого не ожидал — на севере Сезон дождей одно название по сравнению с югом.

Тарра был прав — в городе он и впрямь не поставил ни единой завесы. И дорогу избрал самую неудобную — ориентиром должно бы служить солнце, но это совсем ненадежный указатель в дождь; а больше северянин не знал ничего о пути домой. Не то что сестра. Приближаясь к окраинным поселениям, синта стали очень осторожны — и сняли пару завес. Кайе ехал рядом с Тарой, лишь изредка давая указания, куда повернуть.