Мальчишка отмахнулся только, отвернулся и замотался с головой в тонкое тканое одеяло; но старший знал, видел прекрасно, что Кайе не спит. И мало того — время от времени край одеяла откидывался, открывая окошко для любопытного и настороженного глаза. В жизни не признается ведь, что не по себе…

Только когда небо стало розоветь, мальчик заснул по-настоящему, успокоенный.

К вечеру следующего дня темные сгорбленные фигурки замелькали между камней. Нечесаные, низколобые, они осторожно приближались, с каждым мигом смелея. Их было десятка четыре.

— Рууна… — презрительно сказал Къятта, пальцем погладив рукоять метательного ножа. Младший брат сразу вскинулся — как же, еще не забыл своих дикарок-близнецов.

Къятта сказал:

— Хотят напасть, дурачье. Ну, пусть пробуют…

— А огня они не боятся? — подал голос один из спутников.

— Нет.

— А если пламя направить на них?

— Не выйдет — сухая трава, сами пожар не удержим.

Дикари осторожно смыкали кольцо. Самые ближние подошли шагов на полста: слишком далеко для удара чекели, но достаточно для броска булыжника.

На лице мальчика не было и намека на страх — лишь интерес. Дикие звери хотят напасть на них. Будет здорово показать им, кто на самом деле хозяин всех этих земель!

— Держись подле меня. Не смей атаковать, — сквозь зубы сказал Къятта, видя загоревшиеся глаза ребенка.

— Почему? — обиженно вскинулся брат.

— Слишком долго потом придется лечить своих же.

— Да я..! — начал было мальчишка, но умолк, кусая нижнюю губу.

— Именно ты, — Къятта отстранил брата и помахал Нъенне.

— Надо всем двинуться к одной стороне. Так мы достанем их, а камни сзади не долетят.

Нъенна кивнул, неумело скрывая страх. Дикарей было много… а чекели бьет от силы шагов на десять. Если станет совсем плохо, Къятта может надолго закрыться от каменного града, поставив невидимый щит, но так удастся загородить самое большее двоих. И нет сомнений, кого он закроет. Если этот “кто-то ” усидит на месте. А защита Нъенны и прочих куда слабее. Кусая губы, юноша смотрел на крадущихся дикарей — движения их обретали все большую уверенность.

— Они никогда не встречали людей с Силой, — сказал Хлау.

Его первым ударил камень — сзади. Южанин сдержал крик и устоял на ногах, но дикари осмелели, видя первую удачу. У некоторых оказались пращи: град камней обрушился со всех сторон. Къятта с помощью остальных пока удерживал камни, те падали рядом, не причинив вреда. Выбрав сторону, где рууна держались кучно, отделенные от остальных, Къятта обронил, словно отдавая приказ собственной грис:

— Вперед.

Южане в три прыжка преодолели расстояние, отделявшее от дикарей; сверкнули молнии чекели и дротики. Дикари на другой стороне не успели понять, что происходит, лишь двое наиболее близко стоявших кинулись напасть сзади, пока чужаки заняты.

Кайе оглянулся — и метнулся туда.

Видя несущегося на них мальчишку, двое дикарей одновременно бросили увесистые камни. Кайе легко увернулся. Дикарь, что был ближе, замахнулся дубиной. Крик Къятты и обоих рууна прозвучали одновременно. Правый упал с дротиком Къятты во лбу, левый, завывая, катался по земле, пытаясь унять боль от огромного ожога на плече.

Къятта и остальные стояли среди тел. Между ними и живыми дикарями нахохлилась мальчишечья фигурка.

— Идиот, — негромко проговорил старший из Тайау. — Даже убить врага толком не способен. Только детишек-игрушек.

Рууна молча смотрели на страшных чужаков, не решаясь вновь нападать. Потом один из них бросил камень в мальчишку. Булыжник попал по ноге, сильно; Кайе упал на одно колено — и ближайший дикарь с воплем схватился за лицо, а его волосы вспыхнули. Та же судьба постигла еще нескольких рядом.

Скоро все закончилось.

Сбежало не больше десятка дикарей, остальные лежали мертвые. Вовремя для южан: даже у Къятты уже не осталось силы на щит и чекели, а отбиваться от града камней было невозможно.

Только мальчишка, хоть и дышал прерывисто, рвался продолжить схватку. Он весь горел — дотронувшись до его руки, брат изумленно присвистнул.

Сгреб Кайе в охапку и потащил в тень валуна, не обращая внимания на попытки вырваться.

— Они еще не ушли! — отчаянно выкрикивал мальчик.

— Они не ушли, а от тебя останется одна оболочка, если не прекратишь дурить, — отрезал брат. — Сиди!

Вырвал с корнем колючий куст и сунул в руки мальчишке. Кайе взвыл, уколовшись; листья на кусте скрутились, как от близости пламени. Впившись в оставленную наиболее крупным шипом ранку, промычал что-то злобное. Къятта довольно усмехнулся, видя, что тот уже не рвется догонять дикарей.