— Сладкоежка! — фыркнул Кайе. Затем в упор взглянул из-под разлохмаченной челки:

— Ты ведь жил в лесу. Что бы ты выбрал?

Огонек улыбнулся:

— Когда так спрашиваешь, я забываю, что было с утра. Словно если я ошибусь, мне плохо придется.

— Ладно… На этой поляне у двух растений съедобные корни. У двух ядовитые, — негромко проговорил юноша. — Пробуй понять, к чему потянет тебя?

— Не к нему точно! — почти не глядя, Огонек указал вниз, указал на низкий кустик с лиловыми цветочками-звездочками и большими ажурными листьями.

— А хорошо, — низким, задумчивым голосом откликнулся спутник. — От этого растения у тебя судороги бы начались, а если съесть больше — умрешь. Называется чащобник. Запомни слово.

Чуть после нырнул в кусты, скоро явился с веткой, усыпанной сиреневатыми почками.

— На. Обостряет все чувства, только больше одной почки за раз не жуй. Начнешь от любого шороха вздрагивать. Так и свихнуться недолго.

А в другой раз вышли к странной поляне, где деревья склонились в центр, словно желая обняться. Сюда и в полдень едва проникало солнце, и молчаливые длиннохвостые птицы с яркими перьями перепархивали туда и сюда.

Тут не хотелось говорить громко, даже Кайе притих. Но Огонек первым вскрикнул:

— Взгляни!

След на влажной земле отпечатался, кабана. Возле Пены, будто светящейся — разглядел. Кайе опустился на колено, потрогал пальцами след.

— Большой. С ним не стоит сейчас встречаться…

— Почему — сейчас?

— Потому что ты рядом.

— А один бы ты в драку ввязался? — ехидно спросил Огонек.

— Не знаю, — хмуро ответил Кайе.

Огонек удивленно посмотрел на него — но промолчал.

Духи леса всегда прятались, когда они заявлялись в их владения. Находясь рядом с Кайе, Огонек не чувствовал ни одного. Тот никогда не оставлял лесу даров — ни плетеных кисточек, ни куска лепешки, ни чашки с питьем. Огонек не решался спросить, почему.

А еще было — смеркалось, а в чаще стало почти совсем темно, и полукровка, смеясь беззвучно, отстал, растворился в темноте, забрался на дерево; Кайе снизу вглядывался в траву и землю, отыскивая следы, — он видел и ночью. Он не спешил и не беспокоился, зная, что найдет. А в его волосах устроился светлячок, сперва на макушке, потом перебрался ближе к шее, зеленым подсветив кожу. Кайе смахнул его и услышал хихиканье с ветки. Сам подтянулся, спихнул Огонька, и они смеялись в траве.

И лесной грот весь в зелени — сидели плечом к плечу, прятались от внезапной грозы с ливнем, может, последней в этом году, и, снова смеясь, разглядывали кору, испещренную отметинами древоточца. Соприкасаясь то коленом, то рукой, то головами, сочиняли, на что похожи извитые линии и точки, что за история в этих знаках.

И такое было.

Не так много дней, но столько всего вместили.

Потом снова садились в седло, и у Огонька сердце сжималось. Сперва потянутся поля и плодовые рощицы вдоль дороги, замелькают фигурки рабочих, потом начнутся дома, и Астала снова поглотит его целиком. А потом будет дом, где ему вовсе не рады и — он знал — выжидают мгновения, когда он совершит оплошность, чтобы объявить опасным и убрать подальше, или убить.

Порой ему хотелось остаться в лесу, затеряться в высоком кустарнике — он же умел ходить тихо, не хрустнув веткой — но Кайе поверил ему… Единственный, кто защищает в Астале. Единственный, с кем нет страха. Если не считать, что порой пугает он сам…

**

Прилетела птица с письмом для Къятты — прииск и впрямь отыскали, неразрешенный, конечно. И да, тамошние подтвердили — несколько лун назад это полукровчатое чучело действительно нашли возле прииска и оставили для черной работы. Вел он себя смирно, ни в чем подозрительном не замечен. Ничего не помнил или прикидывался с первого дня.

Ладно, не так много времени пройдет, когда всех тех ворюг-недоумков привезут сюда, и можно будет расспросить лично.

— Али, — они снова куда-то сорвались верхом, — один из синта-охранников виновато высунулся из-за угла. — Мы не могли…

— Вы вообще ничего не можете, — отрезал Къятта. Смяв кусок тонкой ткани с письмом, он зашагал к деду, не удостоив охранника даже взглядом. Злись не злись, но братишку такие вот не остановят. Даже лучше, если пытаться не будут. А вот что снова потеряли из виду…

Плохо, очень плохо.

Еще хуже, что сам эти несколько дней занимался делами вне дома. И вот до чего дошло.

Когда разрешил оставить это чучело в доме, думал, будет под присмотром всегда. А они болтаются Хаос не ведает где! Несколько ночей и вовсе не появлялись, ладно хоть с перерывом; даже дед забеспокоился и спрашивал кровь, жив ли младший внук, а ответ — шатались по лесу! Сам ли братишка туда рванул или полукровка надоумил? Одна засада уже была, и Кайе ее пропустил… а защиту он никогда не ставит.