Лачи оперся на низко растущую толстую ветку, положил подбородок в ладонь; рыжее заходящее солнце подсвечивало белесые волосы так, что они тоже казались рыжими, будто и он — полукровка.

Северяне посматривали в сторону южного лагеря, занимаясь обычными вечерними делами — костром, приготовлением пищи. Огонек маялся без дела. Он не раз предлагал свою помощь, и ее принимали, но все валилось из рук у подростка. Он не мог сосредоточиться ни на чем, вертел головой, все больше смотря в южную сторону, метался внутренне, как больной в горячке.

Будто камней на шею навесили, дышать можно, только тяжко… Во рту был вяжущий пыльный привкус, и даже медовое питье не помогало избавиться от него. Дурак, какой же дурак.

До сих пор ощущал кожей, как сердился Лачи — казалось, теперь все подозрительно косятся на мальчишку. А Шику покинул палатку Лачи явно чем-то расстроенный.

— Что происходит? О чем еще сказали южане? — решился тот спросить в открытую. Но тот лишь отмахнулся и невесть почему посмотрел на недавнего товарища враждебно.

— Ничего, что могло бы тебя позабавить или развеселить. Иди лучше займись чем-нибудь, не путайся под ногами.

Наконец Кави сжалился и посадил Огонька рядом с собой чинить сбрую. От него требовалось только подавать и придерживать. Занятый своими мыслями, полукровка не сразу заметил, что и у Кави работа не ладится, он едва не перерезал один из ремней пополам и порезал палец краем медной бляхи, когда пытался ее закрепить. Это уж совсем ни на что не походило.

Наконец Кави отложил узду и поманил Огонька сесть поближе. Всмотрелся в него.

— Как ты?

— Как дурак, — вздохнул тот. — Я потащился куда не просили… сам не знаю, что нашло.

— Боюсь, тебе намеренно позволили к ним подойти, — лоб Кави прорезала глубокая морщина. — Я дал слово и Лиа, и своей сестре, что буду приглядывать за собой, но сплоховал в первый же день.

Огонек несколько опешил, но, поразмыслив, понял, что это похоже на правду. Он умеет бесшумно скользить по лесу, но и Лачи не полных олухов набрал в свою свиту. Вон как его быстро остановили, когда появился Кайе… Но зачем это всё?

— Я боюсь за тебя, — признался Кави. — Южане, кажется, настроены засесть тут надолго, они собираются заняться расспросами каждого червяка у добытчиков Солнечного камня. Как бы не увидели лишнее.

— Ты про развалины города? Лачи говорил про него, — перед глазами смутно проплыли другие развалины, поросшие папоротником, скрытые мхом — возле которых он сам жил с родными. Интересно, как выглядят эти…

— Развалины Лачи волнуют мало, — рассмеялся Кави. — Там рядышком кое-что строят — это позволит Тейит укрепиться в Долине. Глава Хрусталя рисковал, притащив сюда южан… — он подумал и прибавил: — А может и к лучшему. Они расспросят рабочих и уедут, и долго еще не появятся здесь. Лачи намерен дорого от них откупиться. Ну ладно, речь о тебе. Я не должен этого говорить, но хочу, чтобы ты был готов, прежде чем это скажет тебе сам Соправитель. Перед твоей матерью я виноват… а Лачи не так уж многим обязан. Он хочет, чтобы ты поработал приманкой — помог выманить это их чудище. Не делай такие глаза, война никому не нужна, но Север сможет диктовать свои условия, если Отмеченный Пламенем окажется в клетке. Чего он вполне заслуживает.

— Я не понимаю, — сказал Огонек. — Ты говоришь много, но суть ускользает.

— Просто волнуюсь, представляя, как сейчас смотрят на меня все трое — Лиа, Ила… и Соль. Ты чувствуешь, где он, и скажешь нам, и поможешь заманить куда надо. Он пойдет к тебе, если сочтет, что ты там один. Ты не один будешь, конечно. Только ради всего святого, не отходи от охранников! Они, конечно, будут следить, но парень ты слишком уж шустрый, и если что-то их отвлечет…

Огонек недоверчиво фыркнул:

— Что-то я сомневаюсь, на кой лад ему сдался полукровка, даже если он и успел меня заметить. Вряд ли наделение крохотной Силой — то, что стоит помнить больше года.

Кави какое-то время сидел с таким лицом, будто глотает рвущиеся наружу слова, но в итоге махнул рукой:

— Да провались этот Лачи, раз он тебе совсем ничего не сказал! На днях он обмолвился, что Кайе Тайау мог не случайно тут появиться. Во всяком случае, раз у него есть такая причина тебя ненавидеть. Из-за отца…

— Так, стой, погоди, — Огонек поднял ладони. — Ты перепутал. Это у меня есть причина ненавидеть его. Это мои родители…

— У него тоже есть, — губы Кави на миг сложились в каменную щель. — Они считают, что твой отец… Тахи? — как-то виновен в смерти его отца, устроил обвал или заманил в ловушку, точно не помню, когда то посольство ехало домой. Не стану скрывать, в юности у меня не было к Тахи добрых чувств. К тому же это дела Юга. Но вряд ли Соль выбрала бы того, кто убивает исподтишка.

— Погоди, — Огонек вскочил, описал круг, снова сел. — Ты не можешь об этом знать, откуда? Неужто Астала и в этом обвинила север?!

— Нет, по счастью, Север она в этом не обвиняла, хотя вроде как пробовала. Я был тогда едва старше тебя, и не особо в курсе дел, — Кави наконец улыбнулся нормально, и вновь посерьезнел:

— Но несколько весен спустя южане разорили одно поселение в землях Уми, решив, что их бывший сородич живет там. Погибли многие, но другие успели скрыться. Тогда я уже был в стражах. Сперва я не мог спать, мне все снилась мертвая Соль. Потом эти твари признались, что предателя там не нашли. Уми просило Тейит о помощи, дело уладили. Боюсь, за разорение деревни южане заплатили не дорого.