– Выходит, это вроде Рублевки, – замечаю я.

Но кузены меня не понимают, и приходится им объяснить.

Мы делаем фотки на фоне хорошо сохранившегося дворца Флавиев – его в 1930-х годах отреставрировал Муссолини к приезду Гитлера.

– Жарко! – Я обмахиваюсь руками, мечтая скорее очутиться в тени и съесть мороженое.

– Тогда предлагаю отправиться к фонтану Треви, – говорит Лоренцо. – Там можно освежиться, бросить монетку и загадать желание.

– А может, хочешь посмотреть Уста Истины, Марина? – предлагает Роберто. – Пока мы рядом?

– Да ну, скукота, – кривится Лоренцо.

– Это их показывали в «Римских каникулах»? – оживляюсь я, вспомнив сцену из фильма.

– Да, – Роберто кивает. – Тут недалеко.

– Поверь мне, ничего интересного! – убеждает Лоренцо. – Просто мраморная плита с изображением бородатого мужика с открытым ртом.

– Первый век до нашей эры, – добавляет Роберто.

– Я бы хотела посмотреть!

Лоренцо приходится подчиниться большинству. Мы петляем по живописным улочкам и вскоре подходим к старинной церкви.

Круглая мраморная плита с маской Тритона находится внутри, на ее территории. С каждым шагом, пока мы приближаемся к ней, меня охватывает все большее волнение. Как будто я в шаге от чего-то мистического. Сквозные отверстия на месте глаз, ноздрей и рта притягивают мой взгляд. Кажется, из пустых глазниц на меня смотрит сама вечность.

У маски, стоящей на коринфском постаменте у стены, фотографируется компания туристов, и нам приходится подождать. Лоренцо отходит в сторону, делая снимки церкви, и вскоре пропадает из виду. Когда туристы удаляются, мы с Роберто оказываемся вдвоем возле Уст Истины.

– Эта маска Тритона считается самым древним детектором лжи, – объясняет Роберто. – Если положишь туда руку и скажешь неправду, уста закроются, и лжец лишится руки. В Средние века мужчины приводили сюда жен, которых подозревали в измене, чтобы проверить их невиновность.

Я опасливо смотрю на прорезь во рту маски. Интересно, насколько она глубока.

– Не бойся, клади руку, – подстрекает Роберто.

Я мотаю головой и прячу руку за спину:

– Ты первый!

– Как скажешь.

Он просовывает ладонь в каменную щель. Я, затаив дыхание, смотрю, как его пальцы исчезают внутри.

– Теперь спрашивай, – Роберто поворачивает голову ко мне.

– Что? – удивляюсь я.

– Это Уста Истины. Ты можешь задать мне любой вопрос, и я отвечу тебе правду. Или лишусь руки.

Он ждет, а у меня в голове проносятся сотни вопросов. Нравится ли ему в Москве? Скучает ли он по Риму? Как он относится к беременности Франчески? Кого из своих сестер он больше всего любит? Правда ли, что главной женщиной в его жизни навсегда останется мать?

– Ну же, Марина! – торопит он.

– Какой у тебя любимый фильм? – выпаливаю я совсем не то, что хотела спросить.

В темном взгляде Роберто мелькает тень разочарования, как будто он ожидал от меня совсем другого вопроса. Но затем его губы трогает улыбка.

– Ты же понимаешь, что если я назову любой другой фильм, эта древняя штуковина откусит мне руку? – шутит он и торжественно говорит: – Мой любимый фильм – «Римские каникулы».

Я ждала того, что он захочет меня разыграть, но все равно испуганно вскрикиваю, когда Роберто широко распахивает глаза и начинает корчиться, как будто его руку перемалывают на кости чудовищные каменные уста Тритона:

– О нет! – стонет он. – Я солгал! Мой любимый фильм – «Матрица»!

– Несмешно, хватит! – Я возмущенно толкаю его в бок.

Роберто вытаскивает руку и широко ухмыляется.

– Вот видишь, моя рука цела! Я честный человек и сказал истину! – Он отступает на шаг, освобождая мне место. – Теперь твоя очередь.

Я с опаской подхожу к барельефу и осторожно просовываю руку в щель. Это всего лишь зловещая каменная маска с прорезью, и за тысячу лет ее существования неизвестно ни одного случая, чтобы кому-то отрезало тут руку. Но все равно мое сердце стучит от волнения, и я с трудом сдерживаюсь, чтобы не выдернуть руку и в испуге не отпрыгнуть подальше.

– Ответь на мой вопрос, Марина, – голос Роберто слегка дрожит, как будто он волнуется не меньше меня. А может, мне это кажется, потому что от волнения шумит в ушах. – Готова?

У меня пересохло горло, и я просто киваю, мечтая скорее вынуть руку из каменного капкана и убедиться в том, что она цела.

– Если бы я не был твоим боссом, – спрашивает Роберто, – ты бы могла меня полюбить?

Вопрос до того неожиданный, что я в изумлении таращусь на Роберто. Может, я его не так поняла?