– Но всё же, – мягко, но уверенно настоял он, бросив изучающий взгляд на Александра.

– Это был спектакль, тот самый… И во время сцены в замке на Амалию Карловну упал этот проклятый топор… – на последнем слове Софья громко всхлипнула и закрыла лицо руками.

Александр обнял её за плечи.

– Топор? – удивился Родион.

– Не топор, алебарда, – пояснил Александр. – Две алебарды висели на стене, одна из них оказалась плохо закреплена.

– И что, Амалия Карловна получила ранение и скончалась?

– Нет, алебарда – реквизит, она не была заточена. Однако удар пришелся по голове, Амалия Карловна потеряла сознание. Её увезли в госпиталь, серьёзных опасений за её здоровье доктор не высказал. Тётушка была уничтожена этим конфузом: на сцене, полный зал, – сокрушённо покачал головой Александр. – А ночью скончалась – сердце не выдержало. Зря я её уговорил на занятость в спектакле… – он устало потёр лоб.

– Вы не виноваты, Александр Дмитриевич! – принялась утешать его Софья. – И для Амалии Карловны эта роль была как глоток свежего воздуха, вы ведь видели – она прямо расцвела за эти дни.

– Приношу соболезнования вашей утрате, Александр Дмитриевич, – раздалось за спинами скорбящих.

Родион, Александр и Софья разом обернулись: голос принадлежал человеку невыдающейся внешности, небольшого росту, с брюшком, скромно одетому в простой серый костюм. От того, с каким недоумением Разумовский оглядел незнакомца в сопровождении городового, стало ясно: знакомы они не были.

– С кем имею честь?.. – прохладно поинтересовался Александр.

– Прошу меня извинить, не представился. Семён Афанасьевич Мечников, пристав по следственным делам.

– Вы были знакомы с Амалией Карловной?

– Некоторым образом. Да, как это ни печально, Амалия Карловна отбыла на небеса, – покивал Мечников. – Да вот только не сама она, горемычная, преставилась – удушили.

– К-как удушили?.. – всхлипнула Софья и прижала ладошку ко рту.

– Как? Да подушечкой вот так раз – и удушили, милая барышня, – объяснил следователь, нелепо изобразив нечто руками и наблюдая за реакцией присутствующих.

Софья и Родион, не сговариваясь, обратили взор на Разумовского. Тот растерянно хлопал глазами, затем побагровел и набрал воздуху в лёгкие, чтобы разразиться оправдательной речью.

– Нет-нет, Александр Дмитриевич совершенно не при чём, – поспешил возразить Мечников. – Хотя в полиции имеется анонимный донос на господина Разумовского, в частности о его планах – покушение на жизнь тётушки, – объяснил следователь.

Александр и Родион обменялись взглядами – гневным и недоумённым.

– В этом же доносе имеются и обвинения в отношении господина Величко о нарушении им этики в сфере зооменталистики, – продолжил Мечников, а жертвы доноса растеряно поглядели теперь на Софью, но та не обратила на это внимания и продолжала внимать речам следователя. – Но вернёмся к бедняжке Амалии Карловне. Экспертиза установила причину смерти – удушение. По материалам следствия, душегубец дождался ночи и сделал своё дело, решил, что никто его не изловит. Но улики – есть улики.

– Какие же? – напряжённо поинтересовалась Софья.

– По-разному выходит, Софья Андреевна. Скажем, следы рук, обуви, – принялся за лекцию Мечников. – Вот, барышня, ваши ботиночки, к примеру, приметные очень, на заказ, поди, изготовлены, подошва каучуковая, опять же…

– При чём здесь обувь Софьи Андреевны? – не выдержал Александр.

– А при том, что видели вас, Софья Андреевна, в госпитале ночью.

– Что, простите?..

– Да, как вы смеете? Софья Андреевна… – рванулся к барышне Разумовский.

– Тише-тише, поберегите нервы, Александр Дмитриевич, – осадил Александра следователь. – Вашу тётушку убили, а вас виноватым выставить хотели. Я, можно сказать, услугу вам делаю. Софья Андреевна, вам нет смысла юлить. Такая милая барышня, могли бы пожалеть старушку, ей и без вашей помощи недолго оставалось. Тем более, она не чужой человек вам…

И вдруг всё в один миг переменилось. Нежное ангельское личико Софьи приобрело так непохожее на неё выражение: губы кривились, голубые глаза пылали неподдельной ненавистью.

– Проклятая старуха! Пожалеть?! За то, что всю жизнь только и занималась самолюбованием и театрами? А судьба родной внучки, живущей в трущобах в нужде, её совершенно не волновала. Паршивый кот ей дороже человека.

– Внучка? Позвольте… вы дочь Елизаветы? Но она отреклась от матери, вышла замуж за… – попытался возразить Александр.

– Да! Моя мать пошла против воли родственников, и все легко вычеркнули её из жизни. Её саму и её дочь, которая не выбирала такого положения! Сначала умер отец, мы могли жить достойно, но едва сводили концы с концами. А когда матери не стало, мне было всего семнадцать лет, и пришлось выживать… Знаете ли вы, каково соседствовать с оборванцами в приюте, когда нечем платить за жильё, нечего есть? Среди бумаг матери я нашла письма с адресом Амалии, написала ей. Она ответила, что у неё нет ни дочери, ни внучки.