Никогда раньше такие слова не говорились названным балаем всех Хаб-Элми. Никогда раньше сотники так не желали оспорить слова Высочайшего. И редко когда сотники бывали столь единодушно с ним согласны.

— И что тоже скверно, Высочайший, раз уж они к нам пришли, едва ли они просто уйдут.

— Да унеси тебя песок, Сарда! Скажи мне что-то кроме того, что и без тебя ясно! — Джэвэд Очивдат вскочил и потряс сжатыми кулаками.

— Голос Источника с тобой, Высочайший. Мы же только прислушиваемся к его Cердцу.

Взгляд балая пылал огнём.

— Не принижай себя и свой ум, медирит земли Архаб! Я жажду гибели всех этих людей завета и вижу, что они могут принести гибель всем воинам Хаб-Элми!

Сарда Бахруш предпочёл бы сейчас идти в атаку на десятикратно превосходящего врага. По лицам сотников было понятно, что они бы к нему в этом присоединились.

— Нужны другие пути. Завтра утром, прежде чем мы снова призовём для разговора этого чужеземца, я жду каждого из вас, кто найдёт, что сказать мне.

Совл скользнул невысоко над пустыней, издавая негромкий шум двигателя на холостых оборотах, резко взвыл над сетью, теряя скорость, и опустился на песок между небольших фонарей, расставленных на свободном месте среди тягачей и телег. К нему сразу подбежали двое из походной службы с ящиком инструментов. Помимо обычного обслуживания, требовалось разобраться с приводом стеклоглаза, который время от времени заедал и двигался рывками.

— Поставьте ночной глаз на другого, — по приказу Кареши ещё несколько Молящихся занялись стоящим в стороне от фонарей совлом. — А с этим когда закончите, поставьте на телегу и прикройте. На песке держать только запускаемые, — старший управляющий вернулся в стенокат.

— Теперь они за нами тоже наблюдают, — Бартеом показал на отображающее стекло. — Группа всадников за тем барханом, один дежурит наверху. И цепочка на расстоянии видимости от этих и до края оазиса.

— И большие отряды на краю оазиса по-прежнему в готовности, — добавил Росанот Сермин. Командир быстроходника только что закончил проверку готовности к бою и распорядился принести из запасов ещё дюжину огнеискровых бомб. — Боюсь, что этих заградительным не остановить, по ним придётся, если что, сразу на поражение и уповать на Высшую волю, чтобы этого хватило.

Ниор-цев промолчал, будучи согласен со сказанным. Он уже прикидывал варианты действий, если Хаб-Элми решат напасть всеми силами на скинию. Получалось очень много крови и неизбежная война людей Завета с Архабом. Война, которая не будет защитой Мци-Хабрит. Война, которая начнётся с прихода скинии. “Те, кто поднялся против пути Высшего в жажде крови, будут пить из чаши гнева Его,” — говорилось ясно, но сейчас Шенай Бартеом не ощущал этой ясности.

В отображающем стекле была видна хижина, где на ночь расположился Пророк.

Пророк ещё раз посмотрел в тёмное небо, усыпанное звёздами. Разглядеть совла, ведущего наблюдение, не получилось, впрочем, этого он и не ожидал. Но можно было не сомневаться, что совл там, и непременно будет неподалёку, когда завтра Пророк снова пойдёт говорить с царём и знатью Архаба.

Они не видят пути Высшей воли, думал Пророк, как не видели и другие, к которым приходили скинии. Путь проявляется в намерениях людей Завета, а намерения понимаются не в первых действиях. Всегда в нас сперва видят покорителей, и часто сперва приходится действовать сродни покорителям — так понятнее для ничейных. Но эти-то сами покорители, и что самое скверное, у них это основа жизни. С другой стороны, большинство всё равно на земле работает, и содержать эту военную мощь для них может быть тяжко… Тогда нужно говорить с людьми на земле.

Пророк попытался прикинуть слова для простых людей. Слова не складывались и получались совершенно неубедительны для него самого. Он задумался и вспомнил то, что заметил, проходя мимо огромных огородов, пастбищ и хижин. Работавшие повсюду люди уступали дорогу всадникам и смотрели на них… Смотрели с завистью и надеждой. Предлагать им простую мирную жизнь…

Пророк застыл посреди хижины.

“Я не могу решить, что делать и как говорить. Что мне делать?”

Пророк опустился на колени и прикоснулся ко лбу, как трогал днём лампу картинника.

“Волю твою не могу понять я, путь твой сокрылся туманом от меня, что следует делать мне, не вижу и нога моя ступает нетвёрдо. Воле твоей нет предела, рука твоя развеивает туман и проливает свет. Слово твоё укрепляет шаги мои, дуновение твоё делает ясным разум. Истина твоя воцаряется во всём, что дано мне.”

Пророк поднялся. У него больше не было слов в голове. И не стало страха.

Сарда Бахруш с самого утра принимал доклады с пастбищ и походных дворов. Подготовка всех сил, которые только можно снарядить, шла вовсю. Правду сказать, медирит не видел смысла в этой подготовке, особенно теперь, когда лагерь чужаков был обнаружен и стало известно, что там меньше сотни человек. Если с ними не справятся шесть сотен, то не справятся и все остальные.