Вероника едва успела привести себя в порядок и перебрать цветы, как появился Алексей Бобриков, тоже с гвоздиками. Смеясь, они обменялись букетами, пожали друг другу руки.

— Привет, Вероника!

— Здравствуй… еще раз! Утром по телефону ты со мной и поздороваться позабыл.

— Спросонья.

— Долго спишь, ложиться надо раньше.

— Не получается.

Алексей повертел гвоздики в руках и вернул их Веронике — в общий букет.

— Раз, два, три… — начала она пересчитывать цветы, — …девять, десять… Четное число! Непорядок: это только для кладбища, а нам с тобой хоронить нечего пока.

Выдернув один цветок, Вероника прикрепила его к ветке нависшего над лавочкой куста.

— Новое в ботанике: гибрид сирени с гвоздикой! А букет теперь — нормальный, по всем правилам!

— Как твой грипп?

— Кончился грипп! На работу меня выписали с завтрашнего дня.

— Иван Михайлович обрадуется: жаловался, когда я заходил, что совсем замотался, все самому приходится делать.

— Ничего, не перетрудится Иван Михайлович!

— Что ты так сурово?

— Надоел он мне — во как! Хоть и неплохой дядька, а осточертел! За время болезни отдохнула от него малость, и то благодать!

— Мужик он действительно хороший, я его очень уважаю и люблю. Не знаю, чем тебе не пришелся?

— Да с ухаживаниями своими!.. Следит за каждым шагом: куда? зачем? кто звонил? Пригласит в кино — причем в рабочее время всегда, после работы он вечно домой торопится, — откажусь: почему да отчего? «Есть у тебя кто-то, Вероникочка, чувствую, что есть…» Я ему однажды прямо сказала: есть! А он: «Кто такой, почему не знаю?..» Когда я к тебе первый раз собралась поехать — едва упросила его подписать заявление за свой счет. «Для чего тебе целая неделя, по каким таким семейным обстоятельствам? Скажешь — подпишу…» Мне уж пригрозить пришлось, что отнесу заявление прямо главному инженеру, тогда только поставил свою закорюку.

— Ну, Михалыч! Влюбился, что ли?

— Да бес с ним! — Вероника обмахнула лицо букетом. — Тепло… Дождались наконец-то лета… А помнишь, какой мороз был, когда я к тебе приехала? Пурга мела — страшная! От автобусной остановки мы километра два по голому полю шли: думала — точно замерзну! Хорошо, что женщина одна помогла, мы с нею в автобусе познакомились — сидели рядом. Разговорились, пока наш «пазик» заносы да ухабы одолевал. Она меня сразу, только глянула на мою сумку, спросила: «Туда?» Я кивнула. «К кому?» — «К брату», — отвечаю. «А я, говорит, к сыну…» Он у нее за драку попал: выпили с приятелями перед уходом в армию, ну и поцапались за здорово живешь с какими-то мужиками в закусочной… Славная оказалась женщина — и сумку мне дотащить пособила, и подбадривала по-всякому…

— Плохо подбодрила — если ты сразу же плакать начала…

— Не сдержалась я… Увидела тебя в арестантском и… А потом смертельно себя ругала: и так-то ему не шибко весело, а тут еще — любуйся, как я нюни распускаю…

— Я, честно говоря, не верил, что ты приедешь. Пять раз письмо перечитывал — все одно: не верил. Зато во второй раз ни минуты не сомневался, сразу обрадовался и дни до приезда считать начал.

— Летом мне никто уже помешать не мог: мой отпуск, законный, сама себе хозяйка!

Алексей вдруг помрачнел.

— Лариса вот ни разу не приехала…

— Куда ей — у нее дочка на руках!

— Могла бы на время у матери пристроить.

— Легко вам, мужикам, рассуждать!

— Ты-то что ее защищаешь?!

— Я не защищаю, я — ради справедливости… Катя в городе или на даче?

— Пока в городе — на днях отправят.

— Почему — «отправят»? А ты — на что? Совсем от отцовских обязанностей отвык?

— Да нет вроде… Но и заново привыкать — ко многому, чувствую, придется. Пока, знаешь, все у меня так, в подвешенном состоянии: далеко заглядывать не хочется — доехать бы до ближайшей станции, а там видно будет. Я и про нас с тобой ничего наперед не задумываю.

— Ничего и не надо задумывать, пусть все идет своим чередом.

— Нет… Все равно никуда не денешься: приспеет время крепко поразмыслить. За эти годы ты мне стала… родной стала, так вот… Забыл, в каком кинофильме, Жаров песенку напевает: «Менял я женщин, тюр-тюр-юм-тюм, как перчатки…» Помнишь? Это — и про меня… бывшего, в самый раз про меня!

Вероника вздохнула:

— Знаю…

— И женился, и ребятенка завел — один дьявол! Не на той, может, женился? Или — просто натура у меня дурацкая? А ты… а с тобой по-иному все… празднично!

— Не майся, Алеша, я ни на что не рассчитываю, и никаких у меня претензий нет. То и помни и держись, покуда держится, за семью. Ты же любишь…

— Дочку я очень люблю. Выросла Катюха, как… скрипочка стала.

— Вот это самое главное! — Вероника поднялась с лавочки. — Слушай, пойдем куда-нибудь поужинаем! Будет тебе курить!..

— Я, Лариса, часто о таксисте думаю, который с Алексеем в аварии… Снится ли ему, гаду, старушка, им убитая? По ночам к нему не приходит?