– Проснулась, голуба моя. Там одеться я тебе приготовила. А за лаптями с Колей сходите к деду Заре, он у нас тут самый поднаторелый в этом деле. Утром мерку снимет и к вечеру готово будет.

– Вы такая заботливая, – стала одевать сарафан с рубахой Полина.

– Уж, какая есть, но пользоваться с излишком моей добротой не надо, а то в болото заведу, да там и оставлю.

Полина замерла: «Опять угрозы».

– Я поняла. А спрашивать обо всём можно?

– Ты спрашивай, а я погляжу.

– А Коргоруш, это такой кот?

– Ну, какой он кот, сама посмотри? Ступни да ладони человеческие. Ты про него нигде не сказывай. Это он только в моём доме кто живёт, открывается. Помощник он домового. Мой занят сейчас кой-чем, так за себя присматривать за домом этого вот оставил.

Не смотря на обыденный тон говорившей, Полине казалось, что та несёт какую-то околесицу. Но она решила не перечить. Мало ли, а то и на болотах оставят.

После сытного завтрака из провизии ночного посетителя и горячих оладий с молоком, Коля повёл новоиспечённую сестру в село. Как оказалось, избушка старухи стояла поодаль, ближе к лесу.

– Баба Авдотья ведунья. К ней со всей округи за снадобьями ходят, – ответил Коля на немой вопрос Полины, когда та с удивлением обнаружила вереницу людей у входа.

Дальше они шли какое-то время, не проронив ни слова. Полину стало тяготить молчание, и она решила поговорить на нейтральную тему.

– Коля, а ты давно рисуешь?

– С детства.

– Кто тебя научил?

– Сначала мама помогала, потом сам разобрался, что к чему.

– А где твоя мама?

Парень недовольно зыркнул, однако Полина успела заметить печаль в его глазах и сразу поправилась: – Извини, что я спрашиваю. Я вспомнить, пытаюсь, хоть что-нибудь.

– Не в обиде я. Далёко мамка и всё тут.

– А отец есть?

– И отец далёко.

– Может у тебя братья или сёстры есть. У меня, например, точно помню, старший брат есть, Михаилом зовут.

– А чем он занимается?

– Историк в Кремле, – гордо вскинула голову Полина и тут же осеклась, понимая, что сболтнула лишнее.

Коля, шедший немного впереди, остановился и, заглянул девушке в лицо: – В каком Кремле?

– Э-э-э не помню, – быстро заморгала Полина.

Угол рта паренька приподнялся в усмешке. И тут Коля расхохотался. Полина ничего, не понимая смотрела на это всплеск веселья.

Вдруг хохот резко прервался: – Давай так. Я у тебя сейчас кое-что спрошу, тебе для памяти полезно будет, хорошо?

– Давай.

Полина с интересом наблюдала тени бегающие по лицу парня, который подбирал слова.

– Город Минск знаешь?

– Слышала.

– А Могилёв?

– Там же, где-то рядом.

– А город Барановичи?

– Тоже знаю. Там ещё музей истории железной дороги есть, – вздёрнула носик Полина.

Коля как-то по-особенному улыбнулся. Он огляделся и подошёл ближе.

А затем, склонившись к самому уху прошептал: – Вот ты и проговорилась. Барановичи лет через сто только как деревня будет упоминаться в летописях. А городом станет ещё через триста лет. А слово музей, что с греческого «храм музы» в нашем с тобой понимании здесь не используется. Первый музей в России Кунсткамера и царь Петр Первый лишь через двести лет её откроет в Санкт-Петербурге. Я только увидел твоих морских котиков, так сразу понял, что к тебе получше присмотреться надо.

– Ты такой умный, – только и смогла выдохнуть Полина.

– Это не про ум. Я родился в Барановичи, а потом семья наша в Минск перебиралась. Про искусство вообще просто. Учился в художественной школе. Ты лучше скажи, есть ли какие соображения, как тебя сюда угораздило?

Полина покачала головой: – Лазила по сайту Оружейной палаты. Потом какие-то вспышки, а очнулась в гробу.

– Не густо. Но кое-что сходиться. Я тоже год назад за компом сидел. Вырисовывал статуи Рафаэля на сайте музея, – почесал затылок Коля.

– А что за музей?

– Итальянский какой-то. Подзабыл уже.

– Думаешь, это как-то связано с виртуальными турами?

– Кто знает? Меня Авдотья у реки нашла. Она сметливая. Позвала мужиков, что рыбу удили, сказав, что сынок вернулся, да так обессилил, что идти не может. Те меня к ней в избу и приволокли.

– А ты ей рассказал о том, откуда ты?

– Не решился. Время суровое, военные действия не останавливаются. За соглядатая принять могут. Да и люд посмотри какой, в сплошь суеверные. Рисую, в общем, тут узоры им всякие в избах, радуются. Тряпицы разукрашиваю, они по ним потом вышивают. Так и живём.