Но я не вижу Его. Зато впереди между деревьями вижу дорогу. По ней идет женщина. Она одета строго, но дорого. Ей хорошо за пятьдесят. Выглядит холенной и очень уверенной в себе. Но лицо усталое и немного раздраженное. Она размышляет о чем-то своем, быстрым шагом идя по парку, и не замечает почти ничего вокруг.

Он идет за ней, и пожухшие листья шуршат под его ногами. Она этого не слышит, поглощенная своим раздражением на кого-то. Она не чувствует его внимания, сосредоточенного на ней, его ненависти, хотя они столь сильны, что я почти вижу их. Они черные и вязкие как деготь. Они скрепляют этих двоих, и связь эту не разорвать ничем. Но она не знает об этом. Как же можно не чувствовать, что смерть идет за тобой?

Мне приходится смотреть, как Он убивает ее. Душит руками, с интересом вглядываясь в искаженное мукой и страхом лицо. С ее смертью видение кончается сразу, как обрубили.

Я сажусь прямо на землю и глубоко дышу, борясь с приступом тошноты. Пилдик неожиданно появляется радом со мной.

— Я вижу, что у вас получилось! — восклицает он взволнованно. — Вы первая, от кого я получаю результат так быстро. Вы записали это на диктофон?

Отрицательно мотаю головой.

— Тогда скорее расскажите мне все подробно, — командует Пилдик, включая запись на своей манжете.

Что-то бессвязно бормочу, он вежливо выслушивает этот поток сознания, только спрашивает внезапно:

— Какие листья?

Я лишь развожу руками. Ну какие листья? Те, что валяются здесь повсюду. Осень же, деревья вокруг, листопад.

Пилдик продолжает заинтересованно смотреть на меня, но его брови уехали вверх. Я оглядываюсь и утыкаюсь носом в молодые и трогательные нежно-зеленые листочки на низкой ветви дерева рядом со мной. Эта ветвь спустилась ко мне и лежит на моем плече, как бы говоря: “Ну чего ты в самом деле, весна же…”

А я и забыла, что весна… то есть, увидела я совсем не то, что мне полагалось, и задание я свое провалила, но Пилдик расстроенным не выглядит. Он встает и тянет меня за руку. Мы идем обратно, удивляюсь, что прошла так далеко. А казалось, что не сделала и шагу. Садимся в машину, и пока автопилот везет нас к моему дому, мой новый босс набирает номер, на экране высвечивается имя “Гил”. Смутно припоминаю того мужчину с планшетом в руках. Включена громкая связь, так что его голос раздается на весь салон.

Пилдик передает ему детали того, что мне только что довелось увидеть, хотя в его изложении все звучит как-то совсем по-другому. Даже хочется прервать его и пересказать все по новой. Но не решаюсь.

Пауза и Гил издает такой краткий смешок, который емко иллюстрирует собственно все, что он об этом думает. На этом можно было бы и прекратить разговор, но Пилдик почему-то с мазохистским упорством интересуется его мнением.

— Я дал тебе ориентировку, сам же видишь, что ничего не сходится, — снисходительно говорит Гил, но потом взрывается. — Это вообще дибилизм! Уж время года-то она могла бы правильно назвать! Ясно ж, что трупак здесь не с прошлого года валяется.

Пилдик косится на меня виновато, но громкую связь отключать как-то поздновато.

— Но может речь здесь о другом убийстве, — предполагает он вслух. — Которое произошло именно осенью, чуть в стороне, возле аллеи.

Гил раздраженно вздыхает.

— Ладно, дам задание нашим гиперталантливым практикантам проверить. Позвонят, если что.

Далее приходится ждать. Я сижу как на иголках, надеясь на звонок, которого все нет. Мы едем в пробке довольно медленно. Пилдик что-то вдохновенно рассказывает. Какие-то сверх материи, я не слишком вдаюсь в смысл, хотя и пытаюсь вслушиваться, но это все как пытка.

Наконец звонок. На мою манжету. Это Инга, и я громкую связь не включаю.

— Я проверила твою информацию, — говорит она капризным тоном, — ничего подобного в указанном районе никогда не происходило.

Не знаю, имею ли я право расстраиваться, что этого убийства не было. Но могу же расстроиться, что вижу всякую чушь?

— Хотела бы тебя попросить не выдумывать ерунду и не отвлекать людей от работы, — шипит Инга, — от настоящей работы!

Пилдик довозит меня до подъезда, выскакиваю из машины и, едва попрощавшись с ним, мчусь к двери. Спешу обратно домой, чтобы скорее снова забиться в свою норку. Стараюсь не думать о своем полном, полнейшем фиаско, и о том, что теперь с этим делать. Инга права на счет меня, абсолютно права.

Я не имею морального права продолжать в том же духе, но и уйти не могу. Когда еще я успею найти новую работу, когда еще работу найдет Джилли? А деньги нужны постоянно, никаких отсрочек не предусмотрено. И что же мне остается — тянуть время, изображать какую-то деятельность, а на самом деле мешать нормальным людям делать свою нормальную настоящую работу?

Рассеянно здороваюсь с выходящей из подъезда соседкой и ее пуделем. Песик странно семенит ногами в голубых ботинках. У него на голове чудесным образом удерживается голубая кукольная шапочка. Поднимаюсь на лифте на свой семнадцатый этаж. По привычке оглядываюсь и захожу в квартиру, быстро запираю дверь.