Но вдруг она спохватилась, словно испугавшись чего-то.

— Впрочем, нет, нет, — заговорила она. — Он не согласится тренировать тебя. Знаешь почему? Он как-то сказал о тебе: «Какая серьезная, очевидно, очень умная девушка. Сколько я ни встречался с ней, всегда удивлялся ее серьезности».

Людмила расхохоталась:

— И ты не разуверила его?

— Зачем же? Ты ведь и в самом деле серьезная и умная.

— Ну, хорошо, предположим, вам с Сашей так показалось. Но разве он тренирует только таких ветрениц, как ты?

В голосе Людмилы чувствовалась явная ирония.

— Такие, как я, — бесхарактерные. Их легче взять под влияние, — размышляя о чем-то своем, заявила Женя.

— Это ты — бесхарактерная?

— Да, так однажды Саша выразился.

— А насчет влияния — он тоже говорил?

— А это уж я сама… Послушай меня.

— Ну, слушаю.

— Я буду говорить тебе глупости… — извиняющимся тоном начала Женя… — Впрочем, все равно: я должна тебе сказать… Хочется поделиться — просто не могу!

Последние слова она произнесла очень решительно.

— Я с ним интересно встретилась…

И Женя сначала неуверенно, а потом все смелее стала рассказывать о том, как несколько лет тому назад она в лесу за Чесмой нечаянно сломала Сашину птицеловку, как в классе их парты оказались рядом, как, назло Никитину, она по-детски издевалась над ним и как он однажды поймал ее за руку на лестнице и сказал: «Знаешь что, Женька, если ты меня уважаешь, не серди меня больше…» Помнится, он спросил ее, уважает ли она его, и она стыдливо созналась: да. Первый раз с момента их встречи в лесу за Чесмой сказала «да», а то все говорила наперекор: «Нет, нет».

— В тот же вечер я привела его к нам домой — знакомиться с мамой, — с задумчивой улыбкой рассказывала Женя.

Нестройный поток воспоминаний, по-видимому, захлестнул ее, и она замолчала.

— Смешно! — не выдержала Людмила.

— Действительно, смешно, — подтвердила Женя, сжимая в руках сорванные мимоходом желтые гроздья акации.

— Смешно не то, что ты рассказываешь, а то, о чем молчишь… Ты сегодня с самого утра хочешь признаться, что тебе нравится Никитин. Ведь правда? Сознайся!

Женя окинула подругу удивленным взглядом, словно хотела сказать: «Какие глупости!»

— Что, неправда?

— Нет… мне нравится другой, — подумав, ответила Женя.

Однако ни уверенности, ни прежней восторженности в ее голосе уже не было.

— Кто же это?

— Неважно. Потом узнаешь… после.

— Ах, вон что! Должно быть, я догадываюсь, — протяжно сказала Людмила.

— Саша относится ко всем одинаково… — продолжала Женя свой сбивчивый рассказ. — А я любила…

В это время она заметила Сашу, помахала ему рукой и побежала на трибуну. Сначала она села на самой верхней скамейке, а потом с видом заговорщицы повлекла Людмилу вниз, за пределы трибун, в аллеи. У Людмилы не сходила с губ заинтересованная улыбка.

— Значит, ты любила… — напомнила она Жене ее последние слова, поощряя продолжать рассказ.

— Нет, не любила, — легко отказалась Женя. — Я думала, что… Мне по сердцу пришелся больше другой. Да, да, ты только не смейся! И не улыбайся! Я серьезно. — Она помолчала и продолжала: — Но привязанностью Саши я дорожила и была вынуждена играть на две стороны. Я одинаково улыбалась обоим — ему и Саше… — Женя засмеялась. — Но так, чтобы они об этом не знали!

Оборвав смех, она произнесла:

— Да, я тогда играла на две стороны.

— Почему — тогда? — Людмила нажала на второе слово. — А мне кажется, и сейчас…

— Нет, нет, — поспешно возразила Женя, стараясь не глядеть подруге в глаза. — Конечно, нет! — добавила она тверже, круто повела бровями, словно отгоняя навязчивую, не совсем приятную мысль.

— Мне он нравится тоже, я сознаюсь. Только… все это напрасно. К девчонкам он относился, как к ребятам. Кто ему нравился? Этого никто не знал! Выходило, что больше всего он любил водную станцию, бокс, футбол.

Женя беспокойными движениями рук срывала крошечные листочки кустарника.

— Его все уважают. Даже Костик Павловский, для которого чужие авторитеты — дым. — На губах Жени мелькнула загадочная улыбка. — Ты ведь знаешь… Костика Павловского?

— Павловского?

— Ага… Да вот, вот он идет! — неожиданно прошептала Женя, показывая сквозь кусты на соседнюю дорожку.

— Ну-ка, ну-ка, — встрепенулась Людмила, заглядывая в просветы между веток акации.

По аллее шел высокий юноша в сиреневой спортивной рубашке. Правая рука его была спрятана в карман белых брюк, кисть левой руки он держал чуть ли не под мышкой, выставив локоть. Лицо его Людмила увидела в профиль: жесткий вихор волос на лбу, тонкий нос и красиво сложенные сочные губы…