Шрифт:
– Ты с кем играешь?
Так случилось, что жизнь отобрала у них три дня. Три года или три жизни, это уже было не важно. Они медленно шли по дороге домой и молчали. Навстречу попались два человека. Два крошечных существа. Один поддерживал другого под руку. Они шли и о чем-то разговаривали, спорили, никого не замечая. Вдруг замерли. Им было хорошо вдвоем, им никто не был нужен, но теперь они смотрели удивительно одинаковыми глазами, как будто все понимая. Им было нечего сказать – есть вещи, которые преодолеть невозможно, объяснить тоже, только понять, а они понимали. Наверное, это немало. Напоследок, молча кивнули, и пошли своей дорогой. А какой длины будет этот путь, сколько им еще держаться за руки, этого не знал никто. Оставалось уповать на время: “И чтобы в один день и час”…
Арина, увидев картину, была поражена. Долго перед ней стояла, не понимая, смотрела и молчала. Он видел только ее спину, но показалось, что она плачет, а с картины смотрели молодые люди, их дети – они сидели на своей горе, и маленький кораблик в нетерпении раздувал паруса, а уютный белый домик приглашал зайти и остаться там навсегда.
Наконец, Арина вымолвила:
– Прости меня, – больше не проронила ни слова, а во флаконе оставалась последняя таблетка. Она спокойно открыла стеклянный флакон, на секунду задумалась, достала ее и выпила. Теперь они могли надеяться только на себя…
Они знали, что сегодня что-то произойдет, оба чувствовали это и вечером снова легли в одну постель, как и прежде. Держали друг друга за руку и молчали. Как это удивительно – чувствовать родное существо, ощущать его так близко, не мчаться по дорогам или крутым склонам, заполняя или покупая жизнь, не плыть в бесконечности океана, оглядываясь на чужие страны и города. Не ходить на чужие праздники, не сидеть в ресторанах или на верхушке вулкана, просто, взявшись за руки, слушать, как рядом бьется родное сердце. Разве бывают минуты близости, которые могут заменить такое простое действо, держать кого-то за руку и думать о Нем. О Ней! Все оказалось просто! И ничего больше не нужно…
– Как хочется закончить все в один день и час. Стать таким, как она, добавить годы. Повзрослеть, постареть и уйти вместе с ней, – думал он, вспоминая сокровенную комнату, где побывал сегодня. Там, где исполнялись желания, где все тайны мира были разложены по полочкам, стоило только протянуть руку. А так хотелось ее протянуть…
Арина была рядом. На мгновение ей передалось это неуловимое чувство, она словно прозрела, почувствовала это прикосновение и трепетала от неожиданной волны, захлестнувшей все ее существо. Впервые в жизни она почувствовала это “время”, и теперь в нем растворялась. А время для нее остановилось. Оно стало послушным и отдавало, дарило ей себя, как солнце над верхушкой горы, которое так любило ее, как черная гора, по которой неслась она без оглядки, как картина, которую нарисовала по мановению или чудесному прозрению. В этот миг словно двери или врата открывались перед ней, а там… Оставалось протянуть руку…
– Как хочется вернуться к нему, проснуться, снова быть молодой и подарить эту длинную жизнь ему, – думала она, возвращаясь из чудесного места, из волшебной страны, захватив с собой частицу маленькой звезды. Может быть, не звезды – искры. Но очень и очень яркой…
Кровь разливалась по телу. Он держал ее за руку, и вены их превращались в сообщающиеся сосуды. Тепло передавалось от руки к руке, крепко сжимавших друг друга. Кровь переливалась по их телам. В этот миг они стали единым целым. Ощущали друг друга каждой клеточкой, биением сердца, каждым вздохом. Линии на их ладонях разгладились и готовились нарисовать новый рисунок в их судьбе. Только мысли у каждого были свои…
Она проснулась и почувствовала невероятный прилив энергии. Легко вскочила с кровати и бросилась к большому зеркалу. Заглянула в него и остолбенела! Молодое лицо, юное тело, черные волосы. Сейчас она была какой-то необычной, воздушной и призрачной. Совсем не походила на людей в этом замерзшем городе, заснеженном мире, ее словно легким ветерком занесло сюда. Ее присутствие отличала мимолетность и нереальность. Она была из другого времени, другой жизни, планеты, другого измерения. Кожа ее была загорелой, а глаза светились теплой улыбкой. Она с восторгом повернулась к нему. Ее глаза с пронзительной нежностью смотрели на этого зимнего человека, и он не мог оторвать от нее своего взгляда. Он любовался ею, отдаваясь всецело созерцанию юного существа, и временами казалось, что это мираж, сказка – сейчас она вспорхнет и улетит, растворится в зимнем дне. Поэтому, не отрываясь, вглядывался в ее удивительные синие глаза цвета морской волны. Волны, когда предгрозовое море становится черным, иссиня-черным, и уже готовится нетерпеливо накатить на берег, снося и низвергая все на своем пути. Но, пока только готовилось к буре, и частичка лета мерцала, улыбаясь в ее волшебном взгляде. Жаркого, сумасшедшего лета, которое хотелось удержать, продлить на долгую жизнь и раствориться, оставшись там навсегда…
Он сидел у изголовья кровати и смотрел на нее, а из глаз катились слезы. Они текли по морщинистым щекам, падали на одеяло, на руки, украшенные старческими жилками и прозрачной кожей. Он издал тихий стон. Его длинные волосы были абсолютно седыми. Она в ужасе отшатнулась, и вдруг в сознании промелькнуло:
– Боже мой! Как он красив! Так может быть красив только старец с юными глазами, мокрыми от слез.
Он долго любовался ею, а она им, они смотрели друг на друга не в силах вымолвить ни слова. Потом он собрал остатки сил и тихо произнес:
– Прости меня, мы снова немножко разминулись.
Больше он не проронил ни слова…
А в это время на картине, стоящей в углу, поблекли краски. Еще вчера они были так выразительны, светились улыбками маленьких людей, забравшихся на свою скалу, на верхушку горы, на вершину мечты, но теперь осыпались. И вот уже желтый песок заструился, наносимый чьей-то безжалостной кистью. Снова серый фон, словно желтый туман.
Но вот замелькали картинки какой-то жизни. Они сменяли друг друга, были красочны, но мимолетны. Словно кинолента листала кадры немого кино, а песок все сыпался, сменяя одну картинку другой: