Мы схватили Сипайло, который извивался как угорь, норовил укусить меня за руку, а Рериха довольно чувствительно пнул в колено. Это не помогло Макарке, силы были неравными. Он совсем присмирел, когда я, взяв его за волосы, с силой стукнул головой о стену.

– Ивановский, да у тебя талант! Пойдешь ко мне в дознаватели? – Казагранди, недобро улыбаясь, встал с кровати, подошел к столу и взял с него нож, которым совсем недавно Рерих давил кристаллы. – Не вижу другого выхода, будем пытать. Нервные и мнительные пусть покинут комнату!

Комнату не покинул никто. По приказу Казагранди мы содрали с Сипайло всю одежду. Он был худ, бледен и жалок. Некоторое время он еще пытался сопротивляться, но Казагранди так удачно дал ему кулаком в бок, что Макарка сразу сник и некоторое время лежал на полу безвольным кулем. Мы стянули ему щиколотки и запястья веревками.

– Кляп пока изо рта не доставайте, а то он раньше времени начнет говорить, будет юлить и выкручиваться, только время потеряем! Я над ним сначала пару процедур произведу, вот тогда мы услышим некоторое подобие правды. Я, конечно, и этому не поверю, и придется этому упырю страдать и доказывать, раскрывать свои гнусные тайны и молить о пощаде. Слышишь, ты, гусоеб? Боишься, поди, боли?

Сипайло стал извиваться на полу и шумно мычать в кляп. Он всем своим ограниченным арсеналом мимики и жестов пытался нам что-то сообщить.

– Боится. – Казагранди переглянулся с нами и подошел поближе к лежащему на полу пленнику. – Держите его крепко. Ивановский, он не хрустальный, садись ему на ноги и не давай дергаться, Рерих, обойди его с головы, хорошенько схвати за уши и не отпускай, пока не скажу.

Мы сделали, как было приказано. Казагранди удобно устроился рядом с распластанным бледным телом и сделал ножом на спине Сипайло длинный неглубокий надрез. Он вел лезвием от головы вниз по спине, Макарка ревел и пытался вырываться. Казагранди не спешил, делал все аккуратно и вдумчиво. В паре дюймов от первого он сделал второй параллельный надрез. Соединил обе линии между собой, получился ровненький прямоугольный лоскут. Этот лоскут он не спеша начал отдирать от тела, и Сипайло вдруг неожиданно обмяк.

– Совсем хлипкий, гад, – резюмировал Казагранди. Завершив процедуру, он бросил лоскут кожи в сторону, встал на ноги и, подойдя к столу, обратился к Рериху: – Соль в доме есть?

Соль в доме нашлась. Казагранди сыпанул соль на спину пленника и приказал держать его крепче. Через несколько секунд Макарка пришел в себя и стал извиваться с такой силой, что Рерих не сумел удержать уши. Окровавленный пленник мотал головой, и я видел его дико выпученные глаза и мокрый от испарины лоб.

– Можете его отпустить пока. Давайте-ка выпьем чайку, – как-то буднично предложил Казагранди и, взяв чайник, стал разливать кипяток по стаканам. – Соль будет жечь все сильнее. Ее, наверное, лучше смыть?

Казагранди обращался к Сипайло, который, услышав благородное предложение своего палача, начал усердно кивать, стукаясь бледным лбом об пол.

– Хорошо, Макарка. Смою, не дергайся так, голову повредишь, а ты нам нужен в здравом уме!

С этими словами Казагранди, взяв со стола чайник, вылил кипяток на кровавую рану своей жертвы. Сипайло выгнулся дугой, страшно завопил и опять обмяк.

– Нет, ну как с таким человеком работать? – Казагранди поставил чайник на стол и в задумчивости потер подбородок. – Душегубы сами обычно плохо переносят боль. Они трусливы и безвольны. Думаю, сейчас Макарка готов к честному разговору. Развязывать пока его не будем. А вот кляп уже можно вытаскивать.

Казагранди перевернул Макарку на спину и стал бить ладонью по щекам, затрещины получались хлесткими и звонкими, пленник быстро пришел в себя. Он дико вращал глазами, трясся и, казалось, не понимал, что происходит вокруг.

– Достать кляп? Кричать не будешь? – Казагранди смотрел на Макарку с ласковой улыбкой.

Тот утвердительно закивал и почему-то зажмурился.

Казагранди нахмурился и стал принюхиваться:

– Обосрался, подлец! А мы ведь только начали. – Он достал кляп изо рта у Сипайло, бросил на пол, прошел к столу, взял здоровой рукой стул и, поставив поближе к лежащему, сел, закинув ногу на ногу. – Хороший у тебя порошок, Рерих. Я вот даже боли почти не ощущаю теперь. А ты, Макарка?

– Больно! Не нужно больше! Я все-все-все расскажу про золото! – скороговоркой выпалил тот и, не дожидаясь наводящих вопросов, поведал в подробностях историю, которая всех нас несколько удивила.

Выходило так, что, когда в степи Казагранди потерял сознание и был оставлен на морозе умирать, Макарка вернулся с золотым грузом в Ургу. Он решил спрятать похищенное золото в городе и нашел для своего тайника довольно необычное место.

– У меня ведь есть ключи от многих зданий, как и у Жамболона, – пояснил он. – Ивановского в это время в штабе не было, и я перетащил золото в его сейф.

– В мой сейф? – не сдержал я удивления. – Это в тот проклятый сейф, из-за которого ты, падла, Дусю у меня забрал? Почему именно туда?

– Ну ты же им не пользовался, а он очень вместительный. Потом, кто додумается украденное золото в штабе искать? Я туда все и сложил, а то, что не поместилось, в мешке оставил с головами. Совсем немного не влезло, пара пудов от силы. Да и сейф там хороший, английский шифровой. Его без специалистов за сотню лет не вскроешь! – Сипайло, морщась, со страхом смотрел на меня.