Она опустила взгляд на мой живот.

– А если мне повезёт завести щенка с одним из воинов Альфы, то я вообще вытяну золотой билет. Мне больше не придётся ни работать, ни экономить…

Она осеклась и прикусила губу.

—Ох, Луна, простите меня, болтливую.

Она осторожно подала мне плед.

— Отдыхайте.

А сама направилась к двери, отчаянно веля бёдрами.

А когда дверь закрылась, я осталась одна, замерев на месте.

Мне не надо было представлять, что сейчас начнётся в салоне: я сама видела в прошлый раз как развлекаются воины Валуа. Очередным порно шоу, которые так любит Валуа.

« В меня, Альфа, пожалуйста, в меня! Я фертильная» — как набат звучало у меня в голове. И другая мысль обожгла сейчас меня: возможно, эта милая девушка рассчитывает не только на воинов… А на самого Альфу?

«Мне достаточно будет тебя держать на привязи, периодически трахая, чтобы не сойти с ума».

Сейчас, кажется, сходила с ума я сама.

Улегшись на бок, я как могла, подтянула к себе колени — и в позе очень беременного зародыша попыталась отрешиться от всех плохих мыслей.

В конце концов, если даже Этьен сейчас вместе с парнями развлекается со стюардессой (которая совсем не против подобных развлечений), значит, он сюда не придёт, а это, в свою очередь, означает, что у меня есть какое-то время на отдых в одиночестве.

И всё же…

Закрыв глаза, я попыталась отрешиться от всего происходящего. Мысленно представляла перед собой свою маму, которая вынуждено терпела загулы моего отца, и, тем не менее, как-то сумела просуществовать с этим со всем много лет. А ведь ей тоже было не сладко.

??????????????????????????

Отец не давал прохода, отец злился… А когда не злился, то его любовницы и постоянные, и случайные — унижали маму, насмехаясь над ней кто как мог. Кто-то хвастался подарками, кто-то вниманием отца, а кто-то и подавно смаковал интимные подробности адюльтера.

При этом при всём, мама могла уйти, оставив меня отцу. Но она не сдалась… И я не сдамся.

Обняв свой живот, я принялась тихо считать на латыни, погружаясь в свою обычную мантру.

И тут открылась дверь, привнеся с собой звуки начавшейся сексуальной оргии из салона.

— Адели сказала, что ты отказалась от чая, — поинтересовался Этьен, появившись в дверях с чашкой из тонкого фарфора в одной руке, и бокалом красного вина – в другой. – Ты должна это выпить.

Мне пришлось приподняться, чтобы взять чашку.

Звуки совокупляющихся оборотней тем временем разрезали тишину небольшой (по меркам дворцов) спальни.

Как только я уселась достаточно удобно, Валуа отпустил чашку и размашисто закрыл за собой дверь… оставаясь при этом со мной в спальне.

—Мы не люди, мы двуликие, — «напомнил» он, нависая сейчас надо мной. – Сейчас уже почти полнолуние. В это время мы меньше всего контролируем своего волка. – Зеленые зрачки Этьена то и дело переходили в желтые – волчьи, но больше всего меня пугало то, как раздувались крылья его носа.

—Я не могу запретить самцам спариваться с самками – это самая естественная, а значит, правильная вещь в мире.

Я осторожно кивнула. И на всякий случай как можно больше выставила свой живот, демонстрируя беременный размер.

— Мне нельзя, — тихо заметила я на французском. Ведь вспомнила же! — На моём сроке это уже опасно.

Вскинув голову, Валуа окатил меня таким высокомерным взглядом, что я почти окаменела от страха.

—Пей чай, — приказал Валуа, усаживаясь в кресло рядом с кроватью. Сделав глоток вина, он достал телефон и принялся быстро что-то пролистывать, давая мне этим хотя и небольшое, но всё же облегчение.

К сожалению, кресло находилось как раз напротив моей кровати: ни подвинуться, ни избежать взглядов Этьена.

Быстро выпив тот чай, который он мне принёс (чай отдавал хвоей), я укуталась в плед и снова прилегла на кровать, стараясь не обращать внимания на мужчину, который находился сейчас совсем рядом со мной.

Но Этьен…

Валуа был не из тех, кого можно было проигнорировать. Отложив телефон в сторону, он пересел на кровать и положил руку на мой живот. Дочка, почувствовав прикосновение отца, тут же энергично заворочалась, вынуждая меня иногда прикусывать губу.

— Тебе больно? – спросил Этьен, прищурившись. – Больно, когда она так делает?