Несколько бесконечно долгих часов мы провели в «родовой». На меня снова нацепили халат (поверх одолженных форменных брюк медиков). Лишь к часам девяти утра Винсент уговорил меня оторваться от жены на пару минут, чтобы нормально одеться. А в начале десятого Гийом оповестил, что врачам надо готовиться к операции.

— Мы попробуем ещё раз, — пояснил Гийом, косясь в сторону громко плачущей Таис.

В это время моя жена снова громко закричала.

— Тужься, тужься, Тая, — умоляла её по-русски акушерка, подбадривая тем самым мою пару. Жаннет была стопроцентной француженкой, раньше русского она точно не знала. Заметив на себе мой взгляд, акушерка осторожно заметила:

— Я подумала, что это поможет мадам. В такие минуты хочется, чтобы кто-то родной был рядом: мать, сестра…

Таю скрутил новый спазм боли.

—Давай девочка, давай…

— У нас падают все показатели…

—Ребенок идёт…

—Давайте поаккуратнее.

—Вы следите за мониторами?

— Симон, ты разве не следишь!

—…. поздно, неужели не видите?

И только Жаннет продолжала подбадривать Таис на русском. Как я сам не догадался об этом?

Сжав зубы, я держал Таис за руку, делился с ней силой и… кажется, впервые в жизни молился Богу о том, чтобы она выжила.

Моя девочка… Роды – это ведь естественный процесс; ей занимаются лучшие врачи Франции, используют самое лучшее оборудование. Мой невинный оленёнок не должен – просто не мог — умереть!

Она…

Несмотря на то, что она звала меня, что нуждалась в моей помощи, я чувствовал, что Таис все же зачем-то пытается мысленно от меня отгородиться.

Она не впускала меня в свои мысли даже сейчас, проходя через всё это одна…

—Давление упало!

— Она теряет сознание!

— Ник, повнимательней.

— Простите, Гийом.

— Показалась головка…

— Всё хорошо, продолжаем.

— Следите за состоянием Луны.

— Альфа, можно вас?

А потом я увидел свою дочь.

Гийом, пережав пуповину с помощью специальных ножниц, передал мне крохотную, ещё измазанную в крови, девочку – самого прекрасного ребенка на свете.

Моя маленькая выглядела настоящей принцессой – она и была ею, принцессой Франции по крови, я имею в виду, но сейчас это было совершенно неважно.

Она была моей дочерью.

Приняв её на руки как самую большую драгоценность на свете, я взглянул в её чудесное личико и произнес:

— Bonjour, ma fille. Добро пожаловать домой.

Маленькая красавица недовольно поджала губки, осторожно высвобождая пальчики из простыни. Самые сладкие, самые красивые пальчики на свете.

Наполненный непередаваемым чувством радости и счастья, я подошёл к Таис, показывая ей нашу крошку.

—Смотри, какую красавицу мы с тобой сотворили, — произнес я, взглядом лаская свою необыкновенную пару.

— Надо положить девочку на живот матери, — подсказала акушерка, осторожно забирая у меня дочку, чтобы самой это сделать.

Это было самое прекрасное зрелище на свете: моя пара, поддерживающая рукой нашу крохотную дочь.

—Спасибо, — улыбнулась пересохшими губами Таис. – Спасибо, Жаннет. Без вас я не справилась бы.

— Пустяки, мадам…

—Нет, — замотала головой Таис, на минуту прикрыв глаза. Мой оленёнок слишком устал. – Без вас, без вашей поддержки я бы не справилась.

— Рада была оказаться полезной, мадам. – Поклонилась акушерка.

Я видел невыплаканные слезы в глазах этой оборотницы, которой так и не удалось познать радость материнства… женщины, которая сделала больше, чем должна была — ради своей настоящей и будущей герцогини.

—Мы назовём малышку в вашу честь. – Неожиданно для самого себя предложил я.

Вообще-то, имя для первенца герцога, для дочери Альфы, которая тоже должна была стать Альфой — Альфа-искательницей, следовало выбирать тщательно, но… Сейчас мной преобладали чувства, а не холодный расчет. Перевёдя взгляд на Таис, я спросил.

— Как ты считаешь?

— Мне нравится эта идея. Спасибо, Этьен. – Тая перевела взгляд на нашу драгоценную крошку. — Жаннет… – моя жена задумалась. – То есть Жанна…

И вдруг Тая заливисто рассмеялась.

—Ну конечно Жанна!

Устало, почти с закрытыми глазами, она смотрела на наше сокровище, будто пытаясь запомнить каждую чёрточку лица малышки.

—Красавица…

И в этот самый момент писк мониторов изменился на одно сплошное гудение. Врачи тут же бросились к нам.

— Остановка сердца!