Поговорив ещё несколько минут на разные темы с Германом (мы не созванивались с ним больше четырех месяцев), мы оба решили вернуться назад в зал, когда меня отвлёк обеспокоенный Гийом.

Нам пришлось отойти в безлюдную комнату этажом выше – док явно был чем- то сильно взволнован, но не решался говорить при свидетелях.

— Альфа, я не знаю, что и сказать…

— Говори как есть, — пожал я плечами, стараясь не подавать виду, насколько я сейчас обеспокоен. – Что-то с ребенком? С Таис? Ей стало плохо?

Я был готов ко всему.

— Нет-нет, — покачал головой доктор. – Судя по анализам, которые мне предоставили для ознакомления, с Луной и вашей наследницей всё в полном порядке.

— Тогда?

— Тут другое, Альфа. – Гийом нахмурился и тихо произнес. – Жаннет только что увидела, как один из докторов Альфы Баева взял кое- что из лекарств …

— И?

— Таблетки для стимуляции…

— Чего? – рыкнул я, теряя терпения.

— … простите, Альфа, — машинально извинился Гийом. – Понимаете, эта группа лекарств используется либо для вызывания родов, либо для прерывания беременности. Представить, что какая-то оборотница решила сделать аборт я не могу, а значит … есть вероятность, что лекарство было взято из хранилища для нашей Луны.

Я ощерился, понимая, что Таис решилась на последнее.

— Они решили вызывать роды, чтобы остаться в клане Рамзи, — произнес я, не представляя себе, как моя девочка могла согласиться на такое. – Возможно, так они просто собираются выиграть время… возможно, это часть их нового плана.

— Нового плана? – нахмурился Гийом, но я махнул рукой, не желая вдаваться в объяснение.

— Если они уже ввели ей это лекарство, то нам просто придется иметь с этим дело – другого выхода нет. Если же они ждут окончания совета…

— Жаннет сказала мне об этом пять минут назад, — пояснил Гийом. – Я сразу же отправился к вам.

— А испанец?

— Доктор Альфы Баева всё ещё находится в медицинском отделении.

— Они не переиграют нас, — зло рассмеялся я. – Не в этот раз.

Тая

Когда мы вошли в зал, альфы уже были там. Много сильных, могущественных мужчин, подавлявших меня только одним своим видом. Добавьте к этому тяжелые, иногда презрительные взгляды, осуждающие качания головами – и, может быть, вы почувствуете хотя бы идею того, каковы были мои ощущения в этот момент.

Тем более что в зал я вошла одна.

Судя по всему, была какая – то специальная церемония или порядок, по которой Настю в зал не пустили вообще (о чем моя подруга возмущалась больше меня), а Кирилл Владимирович прошёл вперед один, после чего двери зала закрылись – и я на какое-то время осталась перед дверьми одна, если не считать два кольца охранников: первые были воинами альфы Баевы, а среди «внешней» группы я узнала кое-кого из французов, то есть эту охрану ко мне приставил Этьен.

Что ж, я нисколько не сомневалась, что Валуа предпримет нечто подобное.

Когда шотландский распорядитель разрешил мне войти в зал, я глубоко вздохнула, мысленно досчитала до десяти на латыни – и сделала первый шаг внутрь зала. Лишь сейчас осознавая, что время, которое у меня было для подготовки к Совету, я потратила совсем не так, как должна была.

Нет, я не жалела о том, что мы помогли Лере – я искренне хотела, чтобы эта девушка была в безопасности и сама была счастлива от одной только мысли, что у неё получится убежать из стаи Валуа.

В отличие от меня.

Жалела ли я об остальном? Не знаю.

Откровенный разговор между мной и четой Баевых многое расставил по местам. Я, наверное, с самого начала не должна была верить в их благотворительность. Но с другой стороны, они действовали, желая мне добра… может быть, не мне персонально, но если они заботились о моей дочке – значит, и обо мне.

Потому что я любила своё нерождённое дитя.

Дотронувшись рукой до живота – до того места, где сейчас малышка тренировала залихватские удары ногой, я улыбнулась, только сейчас осознавая, насколько раньше я была не права, думая плохо про свою мать.

Да, она беспокоилась о том, что я унаследую от отца «плохое»; да, она искренне желала, чтобы во мне не было этого наследия – и чтобы я могла жить простым, свободным человеком. Могла ли я винить её за это, если я сама всё это время только и мечтала о том же?

Мама любила меня.

Она обнимала, целовала меня; устраивала для меня праздники на дни рождения и семейные посиделки на Новый Год. Только сейчас я смогла понять, насколько тяжело ей приходилось сидеть в объятиях отца, сносить его поцелуи – и улыбаться, когда я разворачивала подарки.