– Лех, не лезь, хорошо?- едва сдерживаясь, процедил я .

– Как телефон проверь- " Лех, помощь твоя нужна"- обиделся, словно девчонка, Леха. И то, как слешка плаксиво это прозвучало, и его морда расстроенная подняли мне настроение. Губы сами растянулись в улыбке, переросшей в смех. Соболь, сначала пучивший глаза в удивлении, а затем, когда я между приступами смеха, еле как выдавил из себя как он выглядел в тот момент, зацвел теперь алой розой. Никогда бы и не подумал, что этот суровый вояка краснеть умеет!

– Подкалывай, подкалывай, - недовольно забурчал он, собираясь вставать,- зато я не ссу кипятком по малолетке!

Мой смех как по команде затих, а глаза потемнели:

– Ты это сейчас о чем?- грозно надвинулся я на Леху, но тот не желал останавливаться. Вскочив с кресла он выпятил грудь, обвиняюще глядя на меня:

– О Лерочке твоей! Думаешь, никому не видно?! Все вокруг - дебилы да идиоты?! Ладно, обслуга твоя- он обвел рукой вокруг себя, как бы показывая, что речь о тех, кто работает в этом доме - и ни бельмесы не понимают, и не положено им. В бизнесе там или ещё где ты из себя акулу строишь- ок, без проблем - надвигался он на меня - Но мне -то не звезди! Влюбился, вот и бесишься.

Во избежание тяжких телесных я лишь, толкнув его плечом, чтобы подвинулся, рванул к выходу. П..здец, встретились. А ведь это ещё даже ужин не принесли. Я как баба пмсная- со мной в последнее время никто больше нескольких минут без ссоры продержаться не может.

Из окна гостиной наверху смотрю, как Леха размашисто шагает к гаражу, куда загнал свой новенький Гелик. Интересно, что за работа у него такая, где такие тачки можно сходу покупать- он и приехал покупку обмывать, да вот не сложилось. Хотя, это я загнул, конечно - Соболь очень ценный специалист. Его даже, ходили слухи, хотело едва ли не первое лицо государства нанять в охрану близких своих, видать, ФСОшники полностью в актеры подались, массовку. А заменить некем, толковых спецов мало.

Поворачиваюсь, направляясь к кровати. Найдя в телефоне фото Леры, внимательно разглядываю, лежа на спине. Что в ней такого особенного? НИ-ЧЕ-ГО! Ничего, ска! Она даже не красивая в общем понимании этого слова.

Эту ночь Талова проведет в больнице, я оставил рядом с ней пару своих парней, плюс Леха настоял, чтобы вход охраняли его бойцы. Не ради меня- ради самой Валерии. Что ни говори, а кто-то решился взяться за неё по-крупному. И раз она молчит, не говоря мне об этом, то либо искренне верит, что она с теми ублюдками в одной лодке, не понимая, что её тут же уберут, как сыграет свою роль, либо настолько глупа, что догадывается, но думает всех переиграть, не понимая, с кем связалась.

Закрыв глаза, вспоминаю её прежнюю- ту болтливую девушку со счастьем в глазах. Или скромную девчонку, что весь вечер прожигала меня взглядом бездомных темных глаз. Что теперь с ней стало, почему? Будто сердце Алены вселило в неё придурь- лезет в голову глупая мысль. Но нет- Алена, хоть и была взбаламошной и подчас резкой, но это была лишь игра, бравада. Ну нравилось ей строить из себя режиссера, умело манипулируя людьми или выводя их на реакции... Здесь же.

Мне не спится. Спускаясь вниз, внезапно понимаю, что в кои-то веки думал про Алену без той острой ноющей боли внутри. Лишь какое-то тянущее чувство потери. Но не та оглушающая боль, что будто ударяет под дых, выбивая остатки воздуха из груди

Thought

Валерия:

Уныло обвожу взглядом палату. Скучно лежать, но больше делать и нечего. Уже темно. Телевизор на стене что-то тихо говорит по-английски, каналы почти все не российские. Впрочем, это и так было ясно. Выйти даже в коридор нельзя- у дверей дежурят два амбала с каменными лицами, на все просьбы отвечая " не положено". Мне даже позвонить Святославу не дали, попытаться попросить разрешения пройтись- ' нет таких инструкций'! Не люди, а роботы,ей-богу!

Свесив ноги, сижу на кровати, глядя на Луну через полуопущенные жалюзи. Грустная улыбка блуждает на моем лице- сколько я себя помню, отношения со Святославом у нас по извращенному сценарию с упрямой периодичностью ' тишина - ругань- больница- тишина- ругань-больница'. Услужливая память тут же подбрасывает сцену, где я, задыхаясь от страсти, выгибаюсь навстречу его сильному телу, что врезается в меня, заполняя до краев. Но мою стыдливость спасает прагматизм, тут же возражающий:" И что? Будто это что-то изменило?Будто для него это означает то же самое, что и для тебя, а не банальный трах на скорую руку? Как поесть, когда голоден или выпить чашку кофе, чтобы взбодриться". Словно и не было этого, просто сон. По крайней мере, для Святослава точно. Слезы солеными дорожками бегут по щекам. Я комкаю дрожащими пальцами больничную рубашку, тихо молясь, чтобы это была лишь гордость. Обычная женская уязвленная гордость. Мне даже страшно думать о том, что это может быть нечто другое. Нечто гораздо более глубокое.

Пытаюсь уснуть, но никак не получается. Встаю, ухватив одной рукой штатив с капельницей, и слабыми шагами измеряю замкнутое пространство палаты вдоль и поперек, гремя шарнирами на ножках штатива. Как бы мне хотелось, чтобы сейчас и предмет моих страданий вот также мучился, не находя себе места. Глупая! Глупая дурочка!

Позади меня раздается скрип двери, я испуганно оборачиваюсь- вроде, уже поздно для любых визитов. Но увидев лишь улыбающуюся медсестру, успокаиваюсь. Та на довольно чистом русском говорит: