Вследствие того что в литературе существуют различные мнения о характере и даже названии упомянутого объединения монгольских родов, одним из которых был род Чингис-хана, как мне кажется, необходимо специально рассмотреть эти вопросы. В одном из параграфов «Тайной истории монголов» сказано: «Qamuq mongqol-i Qabul-qahan meden aba. Qabul-qahan-u ugeber dolo'an ko'ud-iyen bo'etele Senggum-bilge-yin ko'un Ambaqai-qahan qamuq mongqol-i meden aba». («Хабул-хахан [1875] ведал всеми монголами. После Хабул-хахана по слову Хабул-хахана ведал всеми монголами сын Сэнгум-билгэ Амбахай-хахан, хотя у него было своих семеро сыновей» [1876] .) В другом месте говорится: «Ambaqai-qahan-u Qada'an Qutula qoyar-i nereyitcu ilekse'er qamuq mongqol tayici'ut Onan-u Qorqonaq jubur quraJu-Qutula-yi qahan bolqaba. Mongqol-un jirqalang debsen qurimlan Jirqaqu bule'e, Qutula-yi qa ergu'et Qorqonaq-un saqlaqar modun horcin qabirqa-ta ha'uluqa ebuduk-te olkek boltala debsebe». («Так как Амбахай-хахан [перед казнью при цзиньском дворе] назвал имена двоих — Хутулы и Хада'ана, все монголы-тайчиуты, собравшись в долине Хорхонах на Ононе, сделали Хутулу хаханом. На праздниках монголы веселились, плясали и пировали. Возведя Хутулу в ха[ханы], [они] плясали в Хорхонахе вокруг развесистого дерева до того, что [там] образовалась рытвина, [доходящая] до ребра, и пыль до колен») [1877] . На этом основании некоторые авторы приходят к выводу о том, что рассматриваемое объединение монгольских племен или родов в XII в. представляло собой государство с собственным названием «Хамаг монгол улус» (халх. «Хамаг — монгольское государство») и что в ту эпоху сочетание «хамаг — монгол» (халх.) было этнонимом, обозначавшим данные племена. Но ни в «Тайной истории монголов», ни в других источниках того времени мы не находим ни названия Qamuy mongyol ulus, ни этнонима qamuy mongyol. В источниках встречаются только названия Mongqol ulus («Монгольское государство») в «Тайной истории монголов» [1878] и Yeke mongyol ulus («Великое монгольское государство») в легенде на печати Гуюк-хагана (1246–1248) 1246 г. [1879] Что касается выражения, принимаемого указанными авторами за этноним, то оно упоминается в «Тайной истории монголов» лишь в процитированных выше двух отрывках. Слово qamuq, очевидно, надо принимать только в значении «весь, все», как в современном монгольском языке [1880] , и выражение qamuq mongqol, по-видимому, не следует относить к собственным именам. Исследователи Монголии Э. Хэниш, С. А. Козин, П. Пеллио и И. де Ракевильц так и делают. Первый переводит указанные выражения qamuq mongqol и qamuq mongqol tayici'ut соответственно как die ganzen Mangchol и die gesamten Mongchol und Taitschi'ut [1881] («все монголы» и «все монголы и тайчиуты»), второй — как «все монголы» и «все монгол-тайчиуты» [1882] и третий — как tous les Mongols и tous les Mongols Tayici'ut («все монголы» и «все монгол-тайчиуты») [1883] . И. де Ракевильц в новом переводе «Тайной истории монголов» понимает qamuq mongqol tayici'ut как «все монголы и тайчиуты», т. е. так же как Э. Хэниш [1884] . Хотя Э. Хэниш и И. де Ракевильц выражение qamuq mongqol tayici'ut понимают как «все монголы и тайчиуты», т. е. рассматривают монголов и тайчиутов как две группы, точки зрения С. А. Козина и П. Пеллио, понимающих данное сочетание как «все монголы — тайчиуты», по нашему мнению, более приемлемы. Они, так же как и Э. Хэниш и И. де Ракевильц, относят qamuq (все) к обоим последующим словам, но mongqol берут в качестве детерминатива к этнониму «тайчиут». Это подтверждает и контекст § 57, где вначале сказано о монголах — тайчиутах, а двумя строками ниже это сочетание заменено этнонимом «монгол». Вообще этноним «монгол», как известно, был общим наименованием многочисленных родов, одна часть которых в борьбе за власть над Монголией была на стороне Тэмуджина, а другая находилась в стане его врагов. Он относился, по-видимому, по крайней мере во второй половине XII в., ко всем племенам, родоначальниками которых были потомки легендарной Алангоа. Поэтому в указанное время монголами были барулас, адаркины, уруты и мангуты, а также ответвившиеся позднее племена — тайчиуты, бесуты, хонхотан, арулад, генигес и др. В этом отношении характерно, что, по «Тайной истории монголов», всеми монголами сперва правит Хабул-хан, не входивший в племя тайчиутов, за ним ханом становится уже Амбагай — родоначальник тайчиутов, а после гибели Амбагая избирается главой всех монголов снова нетайчиут, сын Хабул-хана Хутула [1885] . Впоследствии, скорее всего в 1201 г. [1886] , когда Джамуха создал коалицию племен против Тэмуджина и возглавил ее, получив титул гур-хана, Тэмуджина ставят ханом главы других ветвей потомков Бодончара, а не предводители тайчиутов, которые находились в стане Джамухи [1887] . Подчиненных ему родов было до 20, в том числе джалаиры, бесуты, хонхотаны, баруласы, часть тайчиутов и т. д. [1888] Получив известие об избрании Тэмуджина ханом, Ван-хан называет все эти группы «монгол», а не qamuq mongqol [1889] . Все войска, участвовавшие под командованием Чингис-хана в битве с найманским Таян-ханом в 1204 г., в «Тайной истории монголов» названы монголами [1890] . Как общее название слово «монгол», очевидно, можно было прилагать ко всем родам и племенам, ведущим свое происхождение от легендарных предков Чингис-хана. Например, вполне могли существовать этнонимы: «монгол-бесуты», «монгол-баруласы» и т. д., так же как было название «монгол-тайчиуты», упоминаемое в § 57 «Тайной истории монголов». Поэтому едва ли может быть принято толкование Э. Хэнишем последнего сочетания. Но все четыре автора — Э. Хэниш, С. А. Козин, П. Пеллио и И. де Ракевильц, — по нашему мнению, справедливо считают qamuq (все) нарицательным именем. Как выше указывалось, о правильности такого понимания говорит контекст, в котором находится соответствующее выражение. Об этом же свидетельствует частота употребления термина «монгол» в «Тайной истории монголов» [1891] . Из сказанного следует, что никакого государства «Хамаг монгол» или этнонима «хамаг-монгол» не было. В § 52 и 57 мы имеем дело лишь с тем же названием «монгол», употребленным в первом случае с детерминативом впереди («все») и во втором — в качестве детерминатива к этнониму «тайчиут» («монгол-тайчиуты»). Надо отметить, что сочетание родового названия монгол с названием монгольского племени или рода могло быть представлено не только как в этом примере — «монгол-тайчиут», но и в обратном порядке, как «тайчиут-монгол», «бесут-монгол» и т. д. В эпоху Рашид ад-Дина употреблялись обе формы подобных этнонимов… Например, персидский историк говорит одновременно о «тата-рах-алчи» и «алчи-татарах» [1892] . Известно, что в современном монгольском языке не распространена вторая форма сочетания «монгол» с названием монгольского племени или народа. Так, говорят и пишут «халха-монгол», «чахар-монгол», «бурят-монгол» и т. д.

Все перечисленные выше союзы родов или племен — кэрэиты, найманы, меркиты, татары — не были прочными объединениями. Постоянно происходили столкновения не только между ними, но и между отдельными родами или племенами, входившими в эти союзы. Это относится и к монголам, о которых известно больше других потому, что из их рядов выдвинулся Чингис-хан, будущий объединитель всей страны. Монгольские роды, которые вели происхождение от Бодончара (младшего сына легендарной прародительницы этих племен Алан-гоа, якобы родившегося чудесным образом от небожителя или даже самого Неба), насколько можно судить по источникам, либо не поддерживали связи, либо враждовали и воевали друг с другом. «Племя (irgen) было величиной непостоянной и чрезвычайно слабо организованной и сплоченной. Известное объединение временно возникало в период войн, когда собирались нападать на кого-нибудь или отражать нападение противного племени» [1893] . Как известно, все потомки Бодончара, составлявшие множество разных родов, считали себя кровными родственниками и у них существовала экзогамия [1894] . Но даже такой священный институт того времени, как кровная месть, по-видимому, уже не сплачивал всех собственно монголов. Правда, Рашид ад-Дин сообщает, что когда цзиньский император казнил Амбагай-хана, выданного татарами, то монголы поставили ханом сына Хабул-хана Хутулу, совершили набег на чжурчжэньские владения, где одержали военную победу, и возвратились с богатой добычей. Он пишет: «Когда известие [о гибели Хамбакай-каана] дошло до них (т. е. монголов. — Н. М.), Кадан-тайши, Тудай и Есугэй-багатур совместно с племенами и многочисленным монгольским улусом устроили совещание, чтобы выступить в поход для отплаты и мщения за кровь Хамбакай-каана. Возведши Кутула-каана в ханское достоинство, они подчинили ему все войска и пошли на Хитай. Когда они прибыли туда, то сразились и разбили войска Алтан-хана (т. е. цзиньского императора. — Н. М.), перебили большое количество хитаев и учинили грабеж. [Затем], разделив между войсками бесчисленное количество добычи, которую они захватили, они повернули назад» [1895] . Но и здесь организаторами кровной мести оказываются только ближайшие родственники убитого хана, по Рашид ад-Дину, его сын Кадан-тайши, Тудай — его внук, Хутула — сын Кабул-хана и Есугэй-багатур, внук Кабул-хана [1896] . «Тайная история монголов» вообще умалчивает об этом походе против государства Цзинь. В ней говорится лишь о том, что после избрания Хутулы ханом Хадаан-тайджи пошел на татар, но в конечном счете не смог отомстить за Амбагай-хана [1897] . Во всяком случае, если эти монгольские роды и совершили набег на цзиньцев, как сообщает Рашид ад-Дин, то, очевидно, не все они участвовали в этом походе, а, возможно, только тайчиуты и род отца Чингиса. В борьбе Тэмуджина за власть над Монголией, как известно, тайчиуты и другие собственно монгольские роды сперва находились на стороне его врагов. Общность интересов родов или племен, некогда входивших в кровнородственный союз во главе с Хабул-ханом и его преемниками, была настолько незначительна, что необходимость иметь общего главу иногда даже не признавалась предводителями отдельных родов. Рашид ад-Дин приводит интересный рассказ о том, как предводители тайчиутов после гибели их хана сперва не сумели договориться, кого избрать своим главой, из-за того что никто из присутствовавших не захотел назвать кандидатуру на место общего руководителя [1898] . Не случайно после Хутулы, если не считать Есугэя, который возглавлял только свой род и тайчиутов, монголы Хабул-хана в течение долгого времени обходились без общего предводителя. В принципе монголам этой группы нужен был какой-то общий руководитель только на случай войны. Например, по Рашид ад-Дину, монголы срочно избрали ханом Хутулу для руководства военным походом против Цзинь [1899] . В 1201 г. представители аристократии родственных родов поставили ханом Тэмуджина в связи с опасностью со стороны коалиции, созданной Джамухой [1900] . Б. Я. Владимирцов писал: «Часто, в особенности на время войны, больших облавных охот и т. п., племенные советы выбирали вождей-предводителей, которые и в мирное время продолжали иногда оставаться вождями. Их обыкновенно называли хаанами» [1901] . Не случайно Б. Я. Владимирцов сравнивает «власть» и «права» древнемонгольского хана с прерогативой атамана разбойничьей шайки [1902] . Он справедливо отмечает, что монголы до Чингис-хана не знали института ханской власти, и не считает «царем», т. е. самодержавным правителем подчиненных ему родов, даже Ван-хана кэрэитского. Рассказав о том, как Тэмуджин, будучи впервые, еще до 1206 г., избран ханом, мог отдавать приказы только во время сражений и делился с подчиненными трофеями после удачных набегов, Б. Я. Владимирцов пишет: «Конечно, предводитель с такими «правами и обязанностями не может быть назван ни государем, ни царем и т. п. В ту эпоху монголы не знали еще института царской, ханской власти, она только что нарождалась. Никогда «царем» не был и пресловутый Ван-хан кереитский. Возводя его в этот ранг и приписывая ему никогда не бывшую у него силу и мощь, мы находимся под обаянием традиционных ассоциаций, связанных с именем и титулом: Ван-хан. Если обратиться к анализу источников, картина получается совершенно иная, и Ван-хан перестает быть государем — правителем царства, а становится обычным для той эпохи монгольским ханом, каким был Хутул, Чингис в молодости, Джамуга и другие. Прежде всего, по единодушному свидетельству наших источников, Ван-хан не был единственным предводителем у племени Кереит… С Йесугеем, с Чингисом и Джамугой он, по рассказам всех источников, держится, как равный; и он, действительно, почти им равняется, быть может, немного только превосходя своих восточных соседей достатком: имущества побольше да титул от китайцев получил. Ван-хану не приходит и в голову претендовать на права сюзерена в отношении Чингис-хана… Все это объясняет непонятный раньше факт, каким образом Ван-хан мог просмотреть и допустить возвышение Чингис-хана. Сказанное о Ван-хане в еще большей степени может быть отнесено и к другому «государю» той эпохи, Таян-хану найманскому» [1903] . Монголы в рассматриваемую эпоху находились, по-видимому, на стадии развития, характеризуемой как военная демократия, поскольку основные функции хана сводились к осуществлению единого командования общими военными силами различных родовых коллективов на время войны. В этом смысле монгольского хана можно сравнить, хотя и с оговорками, обусловленными слишком большим различием во всем характере уклада жизни народов Центральной Азии и древней Греции, с басилевсом героической эпохи истории Афин. У монголов Хабул-хана и других, как упоминалось выше, хан — временный командующий войсками выбирался на курилтае — племенном совете. Конечно, не следует думать, что в обсуждении дел на этом совете участвовали рядовые родовичи, монгольский «демос». Б. Я. Владимиров отмечает, что в работе курилтая «участвовали главари родов, значительные лица и даже влиятельные вассалы, словом, представители высшего класса древнемонгольского общества» [1904] . В Монголии XII в. была налицо имущественная дифференциация в результате обогащения родовой верхушки, было и рабство (сперва порабощение целых родов родами-победителями, а затем порабощение вообще военнопленных и присвоение их отдельными семьями). Битвы между племенами или даже между отдельными кровнородственными родами одного и того же племени были обычным явлением. Это были фактически разбойничьи набеги с целью захвата скота и рабов под прикрытием священных институтов родо-племенного строя. Но государства как общественного института, призванного поддерживать порядок в обществе, не было, хотя социальное развитие монгольских племен уже достигло такой степени, когда возникала необходимость такого органа.

По этим причинам едва ли можно признать, что собственно монгольские роды во главе с предками Чингис-хана по прямой или побочной линии, а также кэрэиты, меркиты, татары и другие племена в начале XI в. уже составляли «государственные объединения первоначального типа», «раннефеодальные государства» и даже «государства», следовательно, со всеми присущими им функциями, так же как невозможно согласиться с упомянутыми выше утверждениями о существовании государства под названием «Хамаг монгол улус» или «Хамаг монгол» и этнонима «хамаг-монгол». Первым монгольским государством, по нашему мнению, было государство Чингис-хана.

В XII в. монгольские племена находились на различных уровнях общественного развития. Всюду были сильны пережитки уже изживающих себя родовых отношений. По-видимому, даже были отдельные группы, еще находившиеся на стадии развития родового строя. Так, например, в «Тайной истории монголов» рассказывается о том, как однажды во время своих скитаний после разрыва с братьями из-за дележа наследства Бодончар говорил приехавшему к нему брату Буку-Хатаги: «Давешние люди, что на речке Тонгелик, не имеют ни больших и маленьких, ни низких и благородных (букв, «плохих и хороших»), ни голов и ног, а [все] равны. [Это] никчемные люди. Давайте захватим их!» [1905] . После этого он и его братья подчинили себе этих людей и превратили в своих слуг [1906] . Хотя трудно делать категорические выводы на основании только одного примера, но он все же показывает, что в Монголии в ту эпоху все еще были отдельные общины, в которых не было «ни низких, ни благородных». В разных уголках северных лесных районов страны и бескрайних монгольских степей, различных по своим природным и географическим условиям и не имевших сообщений между собой, очевидно, обитали такие роды и племена, как во времена Бодончара, предка Чингис-хана, так и позднее, в XII в. Но для монгольского общества конца XII в., как отмечалось выше, в целом были характерны отчетливо выраженная имущественная дифференциация и неравенство членов родо-племенных общин. Там шел процесс становления классовых отношений на месте прежних общинно-родовых, и уже были два класса, — с одной стороны, нойонство, выделившееся из числа племенной аристократии, и, с другой стороны, рядовые араты. Как указывают авторы «Истории Монгольской Народной Республики», к этому времени «процесс классового расслоения племен уже был на той стадии, когда выделился сильный класс в лице нойонства, которое не могло закрепить свое господствующее положение в кочевом обществе старыми родо-племенными организационными формами и нуждалось в мощном аппарате насилия в виде государства» [1907] .

Борьба за создание этого государства, развернувшаяся в конце XII в. и начале XIII в. между главами сильных племен за власть над другими племенами, завершилась в 1206 г. В этом году предводитель рода борджигин Тэмуджин, сумевший сплотить вокруг себя большинство предводителей собственно монгольских и других родов, на курилтае родо-племенной знати добился избрания ханом над всеми монгольскими племенами и получил титул Чингис-хана [1908] . Чингис-хан сразу же разбил монгольские племена на военно-административные единицы — тысячи (mingyan), т. е. на такие подразделения, которые в случае необходимости могли бы выставлять тысячу воинов для хана. Над тысячами были поставлены наследственные владельцы — тысячники (mingyan-u nоуаn). Их было 95 [1909] . Эта форма административного деления ханства была связана с организацией монгольских войск по десятичной системе (десятки, сотни, тысячи и десятки тысяч), которая существовала у кочевых народов Центральной Азии с древних времен. Но «тысяча» во времена Чингис-хана одновременно являлась уже основным феодальным владением, из которого тысячник извлекал все необходимое. Как сообщает Рашид ад-Дин, сам Чингис-хан имел свою «тысячу», называвшуюся гол (центр). «Средства передвижения [улаг], продовольствие [шусун], веревки [аргамчи] и прочее он (приемный сын Чингис-хана Чаган, поставленный начальником этой тысячи. — Н. М.) получал от этой тысячи, и часть, [причитающуюся] Чингиз-хану, требовал [для него] без [всякого] пристрастия» [1910] . Кроме того, Чингис-хан выделил своим родственникам уделы — каждому определенное количество «тысяч» [1911] . Наконец, он в том же, 1206 г. усилил свою гвардию — кэшик — и довел ее численность до 10 тыс. человек [1912] . Гвардия была основной опорой его власти. Она состояла из представителей степной аристократии — сыновей темников, тысячников и сотников [1913] . В то же время это был распространенный в Китае и Центральной Азии с древних времен институт заложничества на случай измены со стороны того или иного вассала. Хотя в этом государстве еще окончательно не оформились все его атрибуты и еще не было четкой организации, но в нем основные функции — функции публичной власти — осуществлялись гвардией Чингис-хана, которая являлась основной силой подавления всякого недовольства или сопротивления прежде всего со стороны его вассалов и их людей — рядовых кочевников.

Создание монгольского раннефеодального государства являлось актом огромной исторической важности для монгольского народа. Оно покончило с непрерывной борьбой между вождями племен и способствовало преодолению племенной разобщенности в стране и образованию монгольской народности. Многолетняя борьба Чингис-хана против других претендентов на власть над всей страной (Джамухи, Ван-хана кэрэитского, Таян-хана найманского и других), как уже указывалось в исторической литературе [1914] , соответствовала историческим закономерностям развития монгольских племен и носила позитивный характер. Она объективно являлась борьбой за прогресс монгольского общества. Роль, которую Чингис-хан сыграл в создании монгольского государства, несомненно, является его исторической заслугой.

Но и здесь, как отмечают современные историки [1915] , не следует переоценивать роль одной личности, даже такой выдающейся, как Чингис-хан, в сложном социально-экономическом процессе создания монгольского раннефеодального государства. Как известно, в западной и старой русской литературе примеров одностороннего освещения истории монголов как истории сменявших друг друга ханов хоть отбавляй. Во многих случаях получалось, что все или почти все события — дело рук гениального вождя «диких» монголов Чингис-хана, а исследований объективных причин, их породивших, отсутствовало. Но ограниченность размера настоящих заметок не позволяет указать хотя бы на часть этой обширной литературы [1916] . Поэтому, возвращаясь к вопросу о роли отдельных лиц в создании первого монгольского государства, следует сказать, что на самом деле образование монгольского государства как органа поддержания порядка в классовом обществе являлось результатом длительного исторического развития монгольского общества. В процессе окончательного разложения родового строя, сложения классового кочевого общества и возникновения государственной власти в Монголии сыграли важную роль три общественных института: институт oтэгу-богол (монг. otegu-boyol или otogu-boyol — букв. «старый раб») [1917] , домашнее рабство и нукерство (от монг. nokor — «товарищ», древн. — «дружинник»).

Институт oтэгу-богол — это упомянутая выше практика порабощения целого рода другим родом, главным образом в результате военной победы с последующим рассеиванием или сохранением его как какого-то коллектива. Что касается самого термина, то в настоящих заметках он употребляется вместо выражения унаган-богол (unayan boyol — букв. «потомственный раб»), принятого в советской и монгольской, а также частично и западной литературе [1918] . В свое время И. Н. Березин в переводе «Джами'ат-таварих» Рашид ад-Дина читал соответствующую персидскую транскрипцию как онгу-бугул и отождествлял онгу с иnауа (букв. «жеребенок», т. е. сын раба) и бугул с boyol (>bo'ol) (раб) [1919] . В другом месте он переводит персидское выражение как «простой раб» и объясняет первый компонент его при помощи монгольского otele (простой) [1920] . Б. Я. Владимирцов принял оба термина — unayan boyol [1921] и otele boyol [1922] и положил начало широкому распространению их, особенно первого, в советской и монгольской литературе, посвященной истории монголов. Но П. Пеллио на основании анализа персидского текста показал, что вместо двух терминов у И. Н. Березина в оригинале речь идет только об одном — otegu-boyol или otogu-boyol, где otegu ~ otogu — древний, старый (ancien, vieux) и что otegu ~ otogu boyol букв, означает «прародительские рабы» (esclaves ancestraux), т. е. те, служба которых началась несколько поколений тому назад [1923] . На то же самое со ссылкой на П. Пеллио было указано Г. Серрайсом в его рецензии на книгу «История Джунгарского ханства» И. Я. Златкина [1924] . Рассматриваемая персидская транскрипция в новом русском переводе сочинения Рашид ад-Дина Л. А. Хетагуровым была прочитана как унгу-богол [1925] , т. е. так же, как и у И. Н. Березина, но О. И. Смирнова, переводчица книги 2-й тома 1 «Сборника летописей», независимо от П. Пеллио правильно перетранскрибирует ее как утэгу-богол. Она переводит рассматриваемый отрывок следующим образом: «Племена булкунут и букунут хотя и появились от того общего корня, но так как отцом их был Добун-Баян, то их также называют дарлекин. Монгольское племя, которое в настоящее время называют утэгу-богол, в эпоху Чингиз-хана обобщили с этим племенем. Значение [наименования] утэгу-богол то, что они [дарлекины] являются рабами и потомками рабов предков Чингиз-хана. Некоторые [из них] во время Чингиз-хана оказали [последнему] похвальные услуги и [тем самым] утвердили [свои] права [на его благодарность]. По этой причине их называют утэгу-богол». В примечании 2 на этой же странице сказано: «В рукописях аутку-бугул, где аутку соответствует тюрк, отеку, монг. oтэгу — старый, древний; бугул — монг. боgол (Сокр. сказ. — боол) — раб, откуда аутку-бугул — древние рабы, то же, что в монгольских источниках унаган-боgол — исконные рабы какого-либо рода или дома, потомственно ему служившие; о термине унаган-боgол см.: Б. Я. Владимирцов, Общественный строй…, стр. 64, 65» [1926] . Как известно, Б. Я. Владимирцов, положивший начало распространению в литературе термина унаган-богол, действительно пишет о том, что «термин «Онгу Бугул» Рашид ад-Дина есть монгольское unagan bogol (старинное bogal)» [1927] . Но в «Тайной истории монголов», как уже упоминалось, мы не находим выражения unagan boyol. Там часто встречаются, правда отдельно друг от друга, otogu (старый) bo'ol (<boyol) (раб) [1928] . Что касается фактически отсутствующего у Рашид ад-Дина выражения otele-boyol («простой раб» в переводе И. Н. Березина) [1929] , принятого Б. Я. Владимирцовым и характеризуемого им как «простые прислужники» или «младшие крепостные вассалы и прислужники» [1930] , то в «Тайной истории монголов» рабы названы bo'ol (<boyol) [1931] или bosoqa-yin bo'ol (раб у порога, т. е. раб, прислуживающий у порога) [1932] . По указанным причинам в нашей литературе по истории монголов целесообразнее отказаться от терминов унаган-богол и отэлэ-богол. П. Пеллио передает выражение отэгу-богол через «наследственные крепостные» (serfs her edit air es), толкует его как «прародительские рабы» и пишет: «Эти «рабы», впрочем, были скорее вассалы, сохранявшие свободу передвижения и даже свою родовую организацию, и многие доходили до самых высоких постов» [1933] . Но социальное значение термина и сущность института отэгу-богольства (унаган-богольства) были блестяще раскрыты еще ранее Б. Я. Владимировым [1934] . Поэтому нам остается подчеркнуть только те обстоятельства, которые ускорили разложение родовых отношений. В XI–XII вв., насколько можно судить по источникам, рассказывающим об общественной жизни монголов XII–XIII вв., главным образом в результате поражений на войне одни роды целиком подчинялись другим родам или их ответвлениям, а другие рассеивались и жили разбросанно вместе с другими родами. В обоих случаях они превращались в отэгу-боголов, т. е., по выражению Б. Я. Владимирцова, «крепостных вассалов» по отношению к «владельческому роду», «сюзерену», «сеньору» [1935] . Возможно, что так было и ранее XI–XII вв. Главная обязанность отэгу-боголов состояла в том, что они должны были кочевать совместно со своими господами, по их указаниям образовывать курени и аилы и во время облавных охот служить загонщиками [1936] . Но со временем отэгу-боголы, очевидно, больше служили родовой верхушке, чем владельческому роду. Поэтому авторы первого тома «Истории МНР» (монгольское издание) приходят к правильному выводу: «В племенах выделялись господа (ноёлох толоолэгчид — букв. «господствующие представители») во главе с главами племен — ханами и нойонами и стали использовать средства производства, пастбища и пленных рабов («етог боол» и «онгу боол») только в своих интересах» [1937] .