Внешние завоевания нужны были феодализированной кочевой знати также для того, чтобы на более или менее длительное время затушевать и ослабить зародившийся в монгольском обществе классовый антагонизм между знатью и зависимой массой кочевников-аратов. Непрерывные войны Чингис-хана и его преемников давали возможность держать наиболее энергичную и молодую часть аратов вдали от родины, сковать ее железной военной дисциплиной («Великая Яса» Чингис-хана) и внушить ей, что завоевания выгодны также и ей.

Таким образом, не личное честолюбие и жажда славы (конечно, и они проявляли себя, но лишь как побочный мотив) Чингис-хана, а реальные интересы возглавляемого им класса побуждали его вести завоевательную политику. Чингис-хан понимал, что только такая политика может обеспечить ему верность феодализированной монгольской кочевой знати, удержать ее от измен, заговоров, междоусобий, а созданную им империю — от быстрого распада. Этой цели и должен был служить план обширных завоеваний — сперва завоевание государства тангутов (Си Ся), потом Северного Китая (империя Цзинь), потом Средней Азии и Восточного Ирана, потом Восточной Европы и Западной Азии (из стран последней только Сиро-Египетский мамлюкский султанат оказался способным защитить себя и отбросить монголов за Евфрат), потом Южного Китая (империя Сун). Пределы этих завоеваний не ограничивались, самым важным казалось не прекращать их. Эта политика на протяжении трех поколений поддерживала известное (впрочем, довольно шаткое уже после смерти Чингис-хана и создания четырех улусов) единство империи чингисидов. Начало распада ее совпало с прекращением завоеваний.

В чем заключался секрет военных успехов монгольского войска, на первый взгляд столь ошеломляющих? Конечно, значительную роль сыграли военный, дипломатический и организаторский талант Чингис-хана [517] , как и успехи воспитанных в его степной военной школе полководцев — Чжэбэ, Субэдэя, Мухали, Шиги-Хутуху, Хубилая, Чжэлмэ, Тухачара и др. Но основным фактором, обеспечившим успехи Чингис-хана, было то, что монголы, у которых классовые противоречия были еще слабо выявлены (и, как сказано выше, на время приглушены в ходе завоевательных войн), сравнительно легко могли разбить войска своих соседей — развитых феодально-раздробленных государств, раздираемых внутренними противоречиями. Сопротивление завоевателям на местах очень часто было героическим, но оно было пассивным, разрозненным, не объединенным единым командованием и общим военным планом. В частности, в Средней Азии гарнизоны городов и крепостей, поддержанные горожанами, нередко упорно и храбро сопротивлялись, но были разбиты и подавлены завоевателями порознь. Ополчения тюркских кочевых феодалов (ханов и эмиров) — вассалов хорезмшаха по своим боевым качествам и храбрости не уступали чингисову войску, но у них не было ни крепкой дисциплины, ни единства воли и целей (нередко эти эмиры со своими племенами враждовали друг с другом), ни связи и близости с оседлым городским и сельским населением, которое порою они же сами грабили.

Другой важной причиной успехов Чингис-хана было то, что его империя объединила — впервые после распада тюркского каганата VI в. — военные силы наибольшей части кочевников Центральной Азии — не только монгольских, но и многих тюркских, маньчжурских, тунгусских и тангутских племен. Конные ополчения кочевников всегда отличались высокими боевыми качествами и огромной подвижностью, особенно сильно проявлявшимися, когда они оказывались связаны единством командования, военного плана и железной дисциплины.

При завоевании Средней Азии, как мы уже упоминали, монголам немало помогла часть среднеазиатских купцов, служивших информаторами, шпионами и проводниками для военных отрядов. Это была та часть среднеазиатского крупного купечества, которая держала в своих руках караванную торговлю с тюркскими степями, Монголией и Китаем. Они знали, что без покровительства Чингис-хана торговля эта стала бы невозможной, и полагали, что объединение под одной властью всей территории от Урала до тихоокеанского побережья должно было обеспечить безопасность караванных путей и рост их торговли.

Местная феодальная знать, и кочевая и оседлая, вместе с монархами, как в Средней Азии, так и в Иране оказалась неспособной хоть на время оставить свои распри, объединиться и оказать стойкое и сплоченное сопротивление завоевателям [518] . К тому же эта знать (в частности, и последний хорезмшах Джалал ад-Дин) нередко боялась народных масс и чаще всего даже не пыталась объединить их и возглавить сопротивление. Мало того, многие феодалы довольно легко и быстро подчинялись или даже прямо присоединялись к монгольским войскам либо из ненависти к хорезмшаху Мухаммеду, либо просто ради того, чтобы сохранить свои земли и феодальные привилегии. Даже часть мусульманского духовного сословия — факихов, недовольная хорезмшахом, легко подчинилась «неверному» завоевателю; эти факихи сыграли прямо предательскую роль при осаде монголами Бухары и Самарканда; шейх ал-ислам в Мерве и казий в Серахсе служили агентами монголов при завоевании ими этих городов. Мервский шейх ал-ислам позволил себе даже во время проповеди с кафедры (минбар) в соборной мечети пожелать, гибели врагам монголов, вызвав тем возмущение присутствовавших [519] .

Сообщения источников убеждают нас, что повсюду в Средней Азии, равно как и в Иране и в странах Закавказья, наиболее активными и инициативными борцами против войск Чингис-хана были народные массы, главным образом низы городского населения, ремесленники, более сплоченные, организованные в цехи (аснаф) и приученные владеть оружием, и городская беднота ('аййар). Известна руководящая роль городских низов [520] в обороне ряда городов, таких, как Сыгнак, Ашнас [521] , Мерв [522] , Герат [523] . Нередко горожане, вопреки воле феодальных верхов, стойко защищали свои родные города, как то было в Сыгнаке. Даже покоренные горожане вновь поднимали восстания — в Мерве и Герате в 1221 г.; в Бухарском оазисе в-1238 г. восстали крестьяне и горожане [524] .

Это объяснялось тем, что политика Чингис-хана по отношению к мирному населению завоеванных стран грозила тяжелыми бедствиями именно широким народным массам — крестьянам и городским низам. Их ожидали или массовая резня, или увод в полон и рабство, или — и это еще в лучшем случае, — согласно определению С. П. Толстова, «наиболее жестокие и реакционные, полурабские формы феодальной эксплуатации» [525] .

Нашествия кочевых завоевателей на культурные оседлые общества, как правило, сопровождались опустошением и ограблением захваченных областей. Но обычно это были стихийные разрушения и избиения людей. А империя Чингис-хана с самого начала была несравненно более сплоченным и организованным конгломератом кочевых обществ, нежели объединения прежних завоевателей-кочевников. Поэтому при Чингис-хане применялись организованные грабеж и раздел военной добычи, опустошения целых районов и истребление мирного населения. Это была целая система массового организованного террора, проводившаяся сверху (а не снизу, рядовыми воинами, как при прежних вторжениях кочевников) и имевшая целью уничтожение способных к сопротивлению элементов населения, запугивание мирных жителей и создание паники в завоеванных странах.