Несмотря на то, что роль рыболовства в эпоху неолита значительно возросла, коллективное хозяйство родовых групп, обеспечивавшееся примитивными орудиями труда, оставалось комплексным, т. е. рыболовство сочеталось с охотой и собирательством. Причем в разное время года та или иная отрасль хозяйства могла превращаться в ведущую, но рыболовство в отличие от охоты и собирательства было круглогодичным занятием. Вероятно, для позднемезолитического и неолитического человека края была характерна та же годовая хозяйственная цикличность, которая наблюдалась этнографами еще в недавнем прошлом у ряда народов севера и Сибири-лопарей, нганасан, долган, коми и т. п., а также археологически прослежена у неолитического населения древней Карелии [991] .

Преобладание рыболовства над охотой у неолитических племен лесной и лесостепной зоны, где, на первый взгляд, должна была бы господствовать охота, косвенно подтверждается и другими этнографическими и археологическими материалами.

Хозяйственная деятельность населения Среднего Поволжья в эпоху каменного века зиждилась на коллективном способе производства и коллективном распределении продуктов. Поселения с жилыми сооружениями, относящимися к середине мезолита и позднее, являются общеродовыми поселками, где нет еще никаких признаков выделения хозяйственных участков отдельных семей, хотя и наблюдается оформление мест, связанных с той или иной производственной деятельностью — изготовление орудий, хранение запасов и т. п.

Эпоха каменного века в крае, так же, как и повсеместно, была временем становления и развития первой общественной организации человека — родового общества.

Обитание древнего человека в Волго-Камье в ашельско-мустьерское время позволяет предполагать, что история края знала и дородовой период, названный В.И. Лениным периодом первобытного стада [992] . Но уже в это время, как показывают раскопки Волгоградской стоянки, площадь которой достигала 1000–1200 кв. м [993] , человек создавал на берегах древней Волги более или менее постоянные охотничьи группы.

Коллективные формы охоты, практиковавшиеся мустьерским человеком, все более и более сплачивали охотничьи группы. В начале верхнего палеолита возникает родовая организация, форму и связь внутри которой дало естественное родство. Ранней формой этой организации являлось разделение каждого первобытного стада на два экзогамных, обособленных в труде и в брачной жизни рода [994] .

Ранний этап родового общества, относящийся к эпохам верхнего палеолита, мезолита и неолита, увязывается с матриархальными отношениями. Можно полагать, что каменный век Среднего Поволжья — это период матриархата, наивысший расцвет которого относится к эпохе неолита.

Скудные, остатки материальной культуры, известные для эпохи каменного века, затрудняют выяснение специфики развития родового матриархального общества в крае. Эти материалы лишь позволяют считать, что общие закономерности развития начальных этапов родового общества были характерны и для населения Среднего Поволжья.

Обычно полагают, что родовая организация верхнего палеолита еще не достигла образования племени, а находилась в стадии дуальной организации с объединением экзогамных родов в эндогамные фратрии, наподобие брачных классов, существовавших у тасманийцев и австралийцев [995] . Но уже в эпоху мезолита в условиях дробления крупных общин палеолитического человека на мелкие родственные группы, заселявшие одну общую территорию, происходит формирование локальных культур, в выделении которых археологи усматривают сложение племенной организации [996] .

В Среднем Поволжье, как мы видели выше, в эпоху мезолита наблюдается сложение двух групп населения с разными культурными традициями. С одной стороны, это стоянки типа Яндашевской с инвентарем, характерным для волго-окского мезолитического круга. С другой — стоянки, в культуре которых продолжаются палеосибирские традиции, выявленные для начала мезолита особенно отчетливо в материалах стоянки Постников Овраг И. Последняя группа стоянок в свою очередь распадалась на отдельные локальные подразделения — северное, южное, восточное. Возможно, в этом следует усматривать выделение отдельных родственных племен, у которых в конце мезолитического периода начинают вырабатываться некоторые специфические черты и в материальной культуре. Отдельное племя, в этот период, очевидно, не слишком многолюдное, подраздели — лось на роды или локальные группы. Наиболее близкие к мезолитическим племенам Волго-Камья этнографические параллели можно привести из социальной структуры австралийских племен. Каждое такое племя с числом людей от 1000 до 2–3 тыс. человек (преобладали племена менее 500 человек) имела свою территорию (область племени курнаи, например, достигала площади в 36 тыс. кв. м) и подразделялась на локальные группы — хозяйственные коллективы численностью не более 40 человек [997] . В свою очередь последние состояли из семейных групп, живших в отдельных хижинах [998] . Причем, в хижинах, площадь которых обычно не превышала 20 кв. м, жило до 10–12 человек [999] .

По-видимому, родо-племенная организация австралийского типа была характерна для мезолитического периода края. Действительно, для этого времени мы знаем небольшие поселки мезолитических охотников и рыболовов с маленькими землянками, площадь которых не превышала 25 кв. м [1000] . Остатки близкого типа небольших по размерам жилищ выявлены и на ряде других мезолитических памятников Восточной Европы развитого периода — Огурдино на Каме, Елин Бор на Оке, Лукино (раскопки О.Н. Бадера, 1955 г.) и III Золоторучье (раскопки А. Кольцова и Д.А. Крайнова, 1962 г.) на Верхней Волге. Почти во всех случаях площадь жилищ не превышает 20 кв. м. Культурные слои стоянок крайне незначительны как по мощности, так и по распространению на площади, и обычно сосредоточены около жилищ, число которых на одном поселке было не более двух-трех; на II Русско-Луговской стоянке, вероятно, было всего лишь одно жилище. Следовательно, крайне немногочисленны были родовые группы, которые заселяли мезолитические поселки.

Переход к устойчивой оседлости в конце эпохи мезолита вызвал дальнейшее упрочение родо-племенной организации и, вероятно, привел к увеличению родовых групп, свидетельством чему является рост площадей позднемезолитических стоянок и появление на них огромных жилищ площадью не менее 150 кв. м (Кабы-Копрынская стоянка). Такие же крупные жилища сохраняются и в неолите, примером чего могут служить жилища II Лебединской (площадь 60–70 кв. м), Саконской (площадь 170 кв. м) и V Удельно-Шумецкой (площадь 125 кв. м) стоянок. В неолитических поселениях, площадь которых иногда уже достигает 2–2,5 тыс. кв. м, обычна пара жилищ (V Удельный Шумец, Путьково и др.). Каждый неолитический поселок был, очевидно, местом обитания одной родовой группы, размещавшейся в одном или двух соседних жилищах. Такие родовые поселки, обычно с одним большим домом, вмещавшим 40–50 человек, сохранялись до недавнего прошлого у папуасов Новой Гвинеи, причем парные семьи рода размещались в таком доме вдоль боковых стен, где располагались очаги, а дети занимали середину дома [1001] . Характерно, что очаги почти всех указанных жилищ обычно располагаются двумя группами. Мы здесь еще не наблюдаем оформления мелких очагов, как в жилищах срубных, приказанских, чирковско-сейминских и других племен, относящихся к эпохе бронзы. Такое явление, очевидно, следует связывать с тем, что парные семьи родовых групп еще не выделялись как хозяйственные ячейки коллектива. По-видимому, так же, как и в кельтеминарском обществе, где обычны поселки с одним большим домом (см. Джанбас IV) [1002] , для родовых общин Волго-Камья эпохи позднего мезолита и неолита была характерна дислокальная система брака с неустойчивой парной семьей, а возможно, местами сохранялись и большие материнские семьи.