Во второй половине волосовской истории устанавливаются контакты и с балановскими племенами, керамика которых найдена на ряде поздневолосовских стоянок — V Удельный Шумец, Руткинская, Панфиловская, Владычено и т. п. В свою очередь, исследователи отмечают метисизацию балановского населения за счет проникновения в его среду аборигенов [1041] .

Изменения в области хозяйства и межплеменных связей не могли не сказаться и на развитии общественных отношений местных, т. е. волосовских, племен Среднего Поволжья.

Изучение волосовских поселков, состоящих обычно из нескольких соединенных друг с другом полуземлянок, так же, как и остатков их материальной культуры, позволяет полагать, что волосовское население объединялось в устойчивые родовые группы, занимавшие определенную территорию вдоль берега реки. Недостаточная исследованность территории распространения волосовских памятников в настоящее время еще не позволяет ставить вопрос о численности волосовских племен. Лишь ориентировочно можно полагать, что она, несомненно превышала численность такой родственной группы, как турбинская, насчитывавшей, по мнению О.Н. Бадера, 1250–1700 человек [1042] . Даже такой ранневолосовский поселок, как Майданская стоянка, состоявшая не менее чем из 12 домов, был, вероятно, заселен родовой группой, насчитывавшей не менее 200 человек. Эту цифру можно вывести, опираясь на среднюю вместимость одного дома. На Майданской стоянке каждое из раскопанных жилищ имело площадь около 60 кв. м. В то же время этнографические сведения относительно плотности заселения родовых домов дают следующие примеры. Так, Л. Морган [1043] отмечает, что в общинном доме индейцев нияк племени алгонкинов при средних размерах жилой площади около 840 кв. футов (70–75 кв. м) обитало 20–22 человека, и на каждого человека, таким образом, приходилось 3–3,5 кв. м. В длинных домах индейцев-ирокезов племени сенека на площади 100–150 кв. м обитало до 60–70 человек [1044] , что составляло на одного человека 2–2,5 кв. м. В круглых домах майданов, где на площади в 100 кв. м жило 30–40 человек [1045] , на одну душу приходилось от 2,4 до 3,2 кв. м. Таким образом, во всех приведенных случаях на одного человека в среднем приходилось до 3 кв. м жилой площади. Такую же цифру для трипольского общества приводит С.Н. Бибиков [1046] и для кельтеминарского дома С.П. Толстов [1047] . Очевидно, не будет большой ошибкой, если эту цифру мы примем и для волосовского жилища в качестве допустимой нормы. В таком случае в каждом волосовском доме могло жить в среднем 20 человек, а и поселке из 10–12 домов — до 200 человек. Такая цифра, очевидно, была характерна почти для каждого поселка, ибо стоянки типа Волосово, Володары, Панфилово и другие имели достаточно большие размеры. Как видно, численность людей волосовской родовой группы увеличилась по сравнению с численностью неолитических родов, обычно насчитывавших не более 100 человек.

Мы пока не обладаем достаточными сведениями для выяснения характера родовой организации волосовского населения. Полагают, что родственные волосовцам левшинско-турбинские племена, не говоря уже о северных карельских и печорских племенах, находились вплоть до середины II тысячелетия до н. э. на стадии материнского родового строя [1048] . Но в то же время А.П. Окладников для племен эпохи раннего металла в Прибайкалье, занимавшихся охотой и рыболовством и находившихся примерно на одной стадии развития с волосовскими племенами, предполагает переход от матриархальных отношений к патриархальным [1049] .

Соседние с вслосовцами фатьяновско-балановские и полтавкинские племена, очевидно, опережали первых и в развитии общественных отношений. Так, для фатьяновских племен ярославско-калининской группы Д.А. Крайнов [1050] предполагает патриархальное общество с возможным делением на большие семьи. На этом же уровне, по-видимому, стояли и балановские племена.

К.В. Сальников считает, что в полтавкинском обществе также установился патрилокальный брак [1051] .

Если для волосовского общества предполагать сохранение старых, т. е. матриархальных отношений, то в таком случае мы столкнемся с явным несоответствием этих отношений с наблюдавшимися выше изменениями в хозяйстве и быту волосовских племен, выразившимися в развитии рыболовства, возникновении зачатков скотоводства и мотыжного земледелия, в освоении металлургии меди и бронзы. Такие же изменения наблюдаются и в быту — на смену изолированным домам эпохи неолита приходят соединенные друг с другом общинные дома, разделенные на отдельные семейные половины; вместо коллективных и одиночных погребений неолитической эпохи появляются парные захоронения мужчины и женщины (см. Володарское погребение). Волосовские племена на рубеже III–II тысячелетия и особенно в первой половине II тысячелетия до н. э. проводят экспансию в западные и северные районы, заселенные остатками неолитических племен с ямочно-гребенчатой керамикой [1052] . Это наступление волосовских племен неминуемо должно было сопровождаться усилением военной организации и выделением мужчин-воинов. Характерно, что в волосовское время наибольшего усовершенствования достигает и кремневое оружие — появляются тщательно обработанные кинжалы, увеличивается число и совершенствуются формы наконечников стрел, дротиков и копий.

Среди этих явлений особенно интересно возникновение в волосовском обществе парных захоронений мужчины с женщиной. Правда, пока мы обладаем весьма ограниченными в этом отношении фактами, поэтому распространенность этого обычая не ясна, но все же факт весьма примечателен, ибо парные разнополые захоронения, по мнению многих исследователей, особенно характерны для переходного от матриархата к патриархату периода.

Исходя из вышесказанного, есть основания предполагать, что в волосовском обществе, по крайней мере, во второй половине его развития, наметился переход от матриархальных отношений к патриархальным. Сосредоточение в руках мужчин волосовского рода основных отраслей производства — развитого рыболовства, охоты, зачатков скотоводства, ранней металлургии и обработки камня, вместе с усилением значения мужчины как воина, очевидно, лежат в основе наметившихся изменений и в общественных отношениях. Но несомненно и сохранение многих черт материнского рода. В частности, вероятно, еще сохранялась семья парного типа, о чем свидетельствует планировка домов волосовских поселков. Каждый дом волосовского поселка, судя по расположению очажных ям, обычно делился на две разделенные по диагонали половины. Так, в жилищах Майданской стоянки очаги располагались двумя группами по середине угловых подразделений (рис. 34). Такая же планировка наблюдалась и в основном жилище Володарского поселения, и в жилище, раскопанном Е.П. Горюновой на Панфиловской стоянке. Вероятно, в каждом таком доме обитало две семьи, у которых имелся свой семейный угол. Наряду с этим известны дома и с одним обычно центральным очагом. Таковы второе жилище на Володарской стоянке, жилище, раскопанное В.А. Городцовым на Панфиловской стоянке и жилище Подборица-Щербининской стоянки. Характерно, что все эти стоянки относятся уже ко второй половине развития волосовской культуры, поэтому не исключено, что в это время наметилась тенденция к обособлению отдельных семей и превращению дома из общеродового помещения в очаг для отдельной семьи. Вероятно, этот процесс также связан с явлениями возникающих патриархальных отношений.

Итак, население Среднего Поволжья в первом периоде эпохи бронзы встало на путь существенных изменений не только в хозяйстве, но и в области общественных отношений. Эти изменения еще более отчетливо выступают в последующие периоды, когда новые явления становятся господствующими.

В середине и третьей четверти II тысячелетия до н. э. области Среднего Поволжья оказались под сильнейшим воздействием скотоводческих племен степей Восточной Европы и, прежде всего, племен срубной культурной области. В этих условиях, усугубленных сохранением в крае ранее пришедшего балановского населения и включением в центральные районы Среднего Поволжья абашевских племен, в экономике и общественных отношениях местного населения произошли значительные изменения. В хозяйстве на передний план выдвинулись производящие отрасли, а в общественных отношениях происходило упрочение патрилокального брака.

Основу хозяйства большинства племен края начинает составлять скотоводство. Наиболее развитыми скотоводческими племенами в крае были племена срубной культурной общности, к середине II тысячелетия до н. э. вплотную подошедшие к берегам Камы и занявшие почти всю южную половину края. Анализ остеологического материала срубных памятников показывает, что кости домашних животных здесь доходят в большинстве случаев до 100 %. Лишь на некоторых наиболее ранних поселениях или на стоянках со смешанным культурным слоем, как, например, стоянки у Моечного озера, встречаются и кости диких животных.