Шрифт:
Вся такая хрупкая, словно из фарфора. Лицо обрамляли светлые короткие волосы, бархатная кожа с едва заметным пушком, красивая линия бровей, немного выгнута, как будто она удивлена, длинные реснички, закрученные наверх, аккуратный тонкий носик, красивые губы, маленькие, идеальные ушки, длинная, тонкая шея.
— Я по тебе скучаю.
— И я по тебе скучаю. — Чётко слышу её голос, хотя её губы всё так же неподвижны. Дыхание ровное. В том, что она спит, я не сомневаюсь.
— Я так зол на тебя. Правда, зол! — говорить тяжело, но я больше не могу молчать. — Почему? Почему ты не рассказала мне о дочери?
— Прости.
Жую язык, тереблю пальцы.
— Но и на себя я тоже злюсь! Надо было бороться за тебя. За любовь всей жизни надо бороться!
— Егор Михайлович, Вам пора. Скоро обход. — Слышу мягкий голос медсестры.
— Да, уже иду.
Смотрю на Леру… с сожалением. Мне столько всего ей нужно сказать. Но я ещё скажу. У нас теперь для этого вся жизнь впереди.
— Ты, наверное Джордж? — слышу английскую речь с французским акцентом. Разлепляю воспалённые веки и смотрю снизу вверх. «Может, я сплю? Да, нет, похоже на реальность». К ни го ед . нет
Муж Леры весьма импозантен. В том, что это именно Мишель, я не сомневаюсь. Видел его в интернете, когда узнал, что она замужем.
Надо сказать, что в жизни он выглядит гораздо лучше. Высокий, подтянутый, гладко выбрит, одет с иголочки и только волосы средней длины с ещё более удлиненной челкой, закрывающей пол-лица и стрёмный шарфик на шее, вносят небрежность в его чётко продуманный образ.
— Допустим.
— Я Мишель.
— Я знаю, кто ты. — Поднимаюсь во весь рост и протягиваю ему руку.
— Кофе не желаешь?
— Веди….
Я иду в маленькую кофейню, что находится недалеко от больницы. Там отличный кофе и мало народа, как раз то, что нужно для спокойного разговора.
— Один капучино и эспрессо без сахара.
— Как Валери??
— Лучше.
День уже в зените. Мне даже сегодня удалось «официально» увидеться с Леркой. Правда, общение получилось вялым: «Ты как? Уже неплохо. Ты что дома не ночевал? Егор, тебе нужно отдохнуть, на тебе лица нет!» Люблю, когда она обо мне заботится.
— Это хорошо. Я очень переживал за неё. — Это не просто слова. Видно, как для него это важно. — Вал и Энжи… мои девочки- самое дорогое, что у меня есть. — Я не раздражаюсь и не ревную, наоборот, я ему верю и сочувствую. Почему сочувствую? Потому что больше я их не отдам! Ни ему, ни кому бы то ни было.
— И у меня… — неожиданно вырывается у меня. Не собирался с ним откровенничать. Вот, ещё….
— Пардон! Но почему ты так говоришь? Ведь, у тебя есть своя семья.
— Потому, что Лера и есть моя единственная семья. Теперь ещё и Энжи. Другой у меня нет. И никогда не было….
— Оу! А она знает…?
— Сомневаюсь.
— Кажется, нам есть о чём поговорить. Давно пора было, жаль только, что при таких обстоятельствах.
— В таком случае, нам придётся перейти в соседнее заведение.
— Почему?
— Потому что здесь нет ничего крепче кофе.
— А, понял. — Засмеялся Мишель. — Но должен предупредить: я не пью.
— Отлично! Я тоже.
Наш дом там, где мы
— Ёп… — вовремя затыкаюсь, замечая, сидящую перед собой Энжи.
Я просыпаюсь в комнате Леры. «Интересно, как я здесь оказался? Стоп! Я что, ночевал с дочкой? Дочкой…. До сих пор тяжело произносить, даже про себя. Ограничусь пока именем».
— Вот! Это надо выпить. Так тётя Маша сказала. — Важно говорит ребёнок, протягивая мне стакан с водой и растаявшую в её теплой ладошке таблетку.
Заглатываю пилюлю, жадно запивая водой. Кажется, алкоголь из меня ещё не выветрился.
— Где Лютый?
— С тётей Машей гуляет.
— А где Мишель?
— Уехал в больницу к мамочке.
— Как уехал?! — вскакиваю с кровати и тут же жалею о столь резком поступке.
— Давно. Сразу после завтрака. — Важно сообщает она, поднимаясь на ноги.
— А ск… ничего себе! — часы показывают 10:48.
— Солнышко, скажи, а Матвей дома?
— Нет, он папочку к мамочке повёз вместе с Ксюшей и ещё не возвращался.
— Не понял… какого папочку? С какой ещё Ксюшей?!
— Егор, ты такой смешной! И помятый! — смеётся Энжи, прикрывая рот ладошкой. Я опускаю глаза и вижу, что рубашка, как и брюки, в которых я спал, как из задницы! Да, уж, помятый, не то слово.