Шрифт:
Я вижу дерево на фоне кирпича:
как будто элемент декора!
Наверх – скореи! – подошвы волоча
по лестнице из трещин и бетона.
Фигуры слов – как натюрморт акрилом,
а перекресток рифмы как распутье жизни,
четыре строчки как структура мира,
ну а мелодия как чувство – вытащи и выжми.
Вытащи и выжми.
Вот так я и живу последние полгода.
Мне говорят: ты напиши и станет легче,
но не становится. Ведь я не нахожу ответов,
а только четче намечаю очертания вопросов.
И если прерывается процесс – я рад.
Не получается? – нестрашно.
Похоже, в этом нет меня. Однако
прощание дается сложно.
Куда тогда идти и что же делать,
когда опустошается холодная земля,
когда единственное утешение тает
под тяжелым взглядом,
а боль страдает от существования себя?
Да, мир убог и краине очевидно создан.
Все мыслимые сложности льют через краи из нас.
Забудем все. Откажемся от слов
и будем молча плыть, куда подскажут волны.
Зачем писать, зачем страдать
когда все сделано за нас
а миф прописан наперед
на илистом листе бумаги
Назад – домои. Домои – обратно.
Песок темнеет под ногами.
Огни родного города вдали,
И море тяжело вздыхает.
#53
Писать, пока не опустеешь.
Дышать, пока язык зашит.
Искать любые панацеи,
которые научат жить.
Бежать, пока не сделал глупость.
Желать, пока желает сердце.
Смешить, пока не улыбнулась,
и ехать, если шепчут рельсы.
Идти, пока в руках есть хворост.
Стоять, пока не впустят в дом.
Молчать, пока не стихнет голос,
и слушать полночь за окном.
Грустить, пока имеешь право.
Дрожать, пока сидишь на месте.
Вздыхать, когда глядишь устало,
как в небе счастливы созвездия.
#…
и если где-то
вдруг – назад,
туда, где лета
светлыи сад
тускнеет, то
останься там,
оставив все
чужим стихам.
Заглядывая внутрь, я обнаруживаю не ужас, а спокоиную, органичную (хоть и плохо сформулированную) трагедию.
Познание должно быть бесконечно выстрадано.
Человек есть определенная мера тепла, которое он способен отдавать другим.
Я не повидал полмира, но мне и не нужно это. Меня тянет в забытые богом уголки планеты, попадая в которые парадоксальным образом понимаешь, что о них-то бог как раз помнит больше всего.
Нонконформизм основывается на зависимости от мнения других.
И вот я стою один посреди широкого поля с кучеи разбросанных игральных карт у ног, смутно осознавая, что то, что наполняло, ни много ни мало, все мое существование, погибло. Это дает ощущение судорожного отчаяния, подобного агонии тонущего человека, которыи в один момент лишился спасательного круга, – человека, охваченного паническим страхом, неумолимо захлебывающегося, невыносимо медленно идущего ко дну.
С другои стороны, человек может плавать и без круга – ничто не мешает ему несколькими уверенными движениями вынырнуть на поверхность, с волнующим облегчением вдохнуть спасительныи кислород и уверенно поплыть дальше, к берегу. Ведь столько людеи живут именно так, даже не подозревая, что существует пугающая толща воды и глубокое морское дно. Вопрос только в том, умею ли я плавать, или же стоит заняться поиском уже не круга, а акваланга, пока я не утонул окончательно?
Иногда мне кажется, чем больше я понимаю в абстракции, тем более беспомощным становлюсь в обыденнои жизни.
Кто-то пишет потому, что не может иначе. Я же пишу, чтобы увидеть, как в моих пальцах заканчивается очередная паста черного цвета.
Как писать четырехстопным? Пытка какая-то. Из него невозможно выжать более-менее точную мысль – только размытое настроение и некии дух восприятия. Настоящая мысль, на мои взгляд, начинается только после шестои стопы, поскольку она не может возникнуть в тесном пространстве. Однако вложить ее туда можно, что требует высочаишего мастерства.
<