Поздняков перед лицом несговорчивого опера руками продемонстрировал, что произойдет.

– Дорогой вы наш, не переживайте! – Тон Михалыча изменился и стал жестким, официальным. – Не в силах выполнить поставленную задачу? Нет вопросов – давайте переоденемся… Вот у Воробьева подходящий размерчик, он вас и заменит.

– Еще чего! Я уж сам… придумаю что-нибудь, – забормотал опер-транспортник.

– Придумайте, дорогой, придумайте! – Поздняков через силу улыбнулся, а для тех, кто его знал, было понятно, что этого человека он из списка бойцов вычеркнул навсегда. – Итак, после того как убедились, что это Капсалов, подаете условный знак: платком вытираете пот со лба. Ясно? Платок есть? Есть, хорошо… Капсалова берем в кольцо. Первыми блокируют его руки сотрудники наружки, остальные забирают вещи, и так в кольце ведем его в первый корпус. Все понятно? Тогда, вперед, разошлись!

Нестеров с Лукашевым нашли в скверике скамейку с хорошим обзором, удобную для наблюдения, немного потеснили сидящих, устроились и с удовольствием закурили. Надо было хоть немного передохнуть от недавней гонки. К тому же денек выдался замечательный, даже не верилось, что конец сентября. На небе – ни облачка, солнце жарит вовсю, градусов тридцать, наверное.

Минут пять ловили кайф, стало жарковато.

– Борь, – позвал Сергей Лукашева, – видишь, справа палатку? Будь другом, сходи, водички принеси, пожалуйста. А я пока подежурю.

– Тебе лимонад, минералку?

– Минералку, если будет.

Нестеров вновь осмотрелся, никого похожего на Капсалова поблизости не было. Стал изучать пассажиров, сидящих и лежащих в сквере на скамейках и газонах: кто спал, кто ел, кто глазел по сторонам. Ничего особенного, обычная вокзальная картина.

«Интересно, куда Бориска запропастился? Его только за смертью посылать», – подумал Нестеров, посмотрев на часы, и внезапно услышал у своего уха голос Лукашева:

– Серега, сиди спокойно! Не дергайся! Я его нашел! Медленно поворачивайся влево. Видишь, по дорожке идет?

– Вижу, наружку предупредил?

– Конечно! Смотри, наши подтягиваются!

– Вижу, вижу… А где этот козел, летчик-самолетчик?

– Да вот он, миленький, шкандыбает.

Сергей, не спеша, оценил диспозицию: слева, на расстоянии метров десяти от них, шел человек азиатской наружности, худенький, с чемоданом в руке и дорожной сумкой средних размеров на ремне через плечо; с противоположной стороны, метров за тридцать, ему навстречу семенил транспортник. Вид у него, как показалось Нестерову, был несколько испуганный. Наверное, в этот момент он лихорадочно думал, как всё-таки исхитриться и проверить документы у предполагаемого Капсалова. В состоянии крайней задумчивости и видимой растерянности, не доходя до объекта проверки, он достал из бокового кармана брюк носовой платок и стал вытирать пот со лба и шеи.

«Что ж ты делаешь, сволочь? – едва не сказал вслух Нестеров. – Еще документы не посмотрел, а уже условный сигнал подаешь? Вот козлетон, ядрена рашпиль!»

В это время из динамиков пошло объявление, что по погодным условиям вылет самолетов, следующих рейсами в такие-то города, в том числе Бухару и Ташкент, задерживается. Услышав объявление, Капсалов остановился, поставил на землю чемодан, полез в карман пиджака, достал билет и стал его изучать. Потом поднял голову и, увидев «представителя Аэрофлота», идущего навстречу, бросился к нему, возбужденно жестикулируя и что-то спрашивая. Оперативник внешне снисходительно, как бы делая одолжение, посмотрел билет, потом попросил показать паспорт и, наконец, подал настоящий долгожданный условный сигнал. Капсалов мгновенно был блокирован сотрудниками наружного наблюдения, которые схватили его за руки; тут же оперативники сжали их двойным кольцом, максимально снижая возможность поражения людей в случае взрыва. Таким ядром вся группа прошла на второй этаж административного корпуса.

В выделенной для этого случая комнате на отшибе здания аэровокзала уже ждал специалист по взрывным устройствам, мужик в возрасте где-то за пятьдесят. Поздняков, видимо, раньше с ним сталкивался, поскольку называл по-свойски Петровичем.

С Капсаловым зашли человек шесть, в том числе Нестеров с Лукашевым. Быстро провели личный досмотр. Задержанный стоял бледный, как полотно, вопросов не задавал. Создавалось впечатление, что он находится в шоковом состоянии: глаза горят, руки и губы дрожат, что-то безостановочно бормочет.

– Так, лишние вышли! – скомандовал спец. – Жить надоело, герои? И подальше по коридору. Вещи нашего пассажира поставили на стол – и скрылись за горизонт.

Внешний вид и интонация голоса «сапера» требовали беспрекословного подчинения. Здесь самым главным был он. Посчитав, что его приказ будет выполнен, он повернулся к Капсалову и блокирующим его сотрудникам.

– Вещи ваши? Идите сюда…

Все вышли из комнаты, лишь Нестеров с Лукашевым, не сговариваясь, остались у дверей и следили за происходящим: интересно же… Петрович их не видел, он стоял к ним спиной у стола, на котором лежали чемодан и сумка.

– Что в чемодане?

– Подарки родственникам: платок маме…

– Понятно, понятно, – нетерпеливо перебил Петрович Капсалова. – А в сумке?

– Рубашки, полотенце, брюки…

– Ты чего из себя дурочку делаешь? Или ты из меня дурака лепишь? Ты, сучонок, не понимаешь, о чем я спрашиваю? Не понимаешь? Смотри, падла лагерная! Ребята, подведите его ближе к столу. Помирать – так вместе!

Петрович, осмотрев чемодан внешне, положил руки на замки и застыл на мгновение. В тягучей тишине щелчок открывшегося замка показался пушечным выстрелом. На рубашке Петровича проступили ручейки пота, бегущие по позвоночнику. Через секунду наступила очередь второго замка… Затем, глубоко вздохнув, он сложил губы трубочкой, медленно выпустил воздух и потихонечку, миллиметр за миллиметром, открыл крышку. Осторожно, вещь за вещью, стал выкладывать на стол содержимое. Потом в том же порядке начал работать с сумкой. Капсалов уже пришел в себя и, наблюдая за действиями кагэбэшника, издевательски, с чувством превосходства улыбался. Со стороны было видно: он прекрасно понимает, что происходит.