Но уверенность уверенностью, однако думать я не перестаю — вспоминаю, как проходили встречи с Ленчиком, и с Ханли, и что говорил Кореец, и все прочее. И вдруг торможу, увидев вдруг явную несостыковку, не замеченную Мэттьюзом: Стэйси убили семнадцатого февраля, а двадцать второго февраля я получила послание от Ленчика из Нью-Йорка. Что же получается — что он убил ее и улетел, а потом опять вернулся? Я, вообще, полагала, что он спрячется с остатками своей банды после их расстрела — и, скорее всего, улетит в Нью-Йорк, и будет выяснять через Берлина, кто мог его тронуть в Лос-Анджелесе. Да и полиция на него волей-неволей обратила внимание — и если уж Ханли моментом выяснил, кто такой Ленчик и его люди, то полиция, пытающаяся понять, кому понадобилось расстреливать якобы мирных туристов, которые к тому же эмигранты из России, установила это еще быстрее. А значит, Ленчику надо было уезжать отсюда, чтобы иметь возможность появиться здесь через какое-то время и не привлекать к себе внимания. К тому же он, как я понимаю, трупы должен был увезти с собой, похоронить их в Нью-Йорке — у них же, наверное, семьи какие-то были, жены там, хотя, впрочем, необязательно. А вот тюменца точно надо было отправить домой, он же гражданин России, а значит, это надо было через консульство делать.

В общем, я не специалист в похоронных процедурах — хотя с учетом того, что творится вокруг меня, скоро смогу открыть собственное бюро и прилично заработаю на этом, — но все же думаю, что Ленчик должен был уехать отсюда на время. Кто же тогда убил Стэйси, интересно? Ведь этот кто-то должен был с момента моего выхода из тюрьмы наблюдать за моим домом, должен был убедиться в том, что Стэйси в течение двух недель каждый день ко мне приезжала и оставалась на ночь, — должен был понять, что Стэйси действительно достаточно близкий мне человек, иначе почему, собственно, меня должно было напугать или огорчить ее убийство? Конечно, она еще до посадки ко мне приезжала, несколько раз была у меня, начиная с нашего знакомства после Рождества — и уж даже не помню точно, сколько раз это было, десять, как минимум. И в городе мы с ней встречались пару раз, если не больше, — наверное, заметили они ее еще до того, как я села, а потом отметили, что она ко мне ездит часто, больше ведь никто ко мне не приезжал, вот и…

Но все же — чьих рук это дело? Не верится мне, что Ленчик сам улетел, а здесь оставил своих людей, и поручил им за мной следить, и отдал из Нью-Йорка приказ убить Стэйси — сложновато это для них, Ленчик сам бычина, а эти еще тупее: я же видела того, который вместе с ним садился за мой стол в ресторане — безмозглый отморозок, одно слово.

Кто же тогда? Неужели люди этого самого Берлина, местного русского авторитета? Сомнительно: только идиот может взяться за убийство ни в чем не виноватой американки, стремно это, русские обычно русскими занимаются, и если трогать иностранцев, то только тех, которые ведут с ними заведомо мафиозный бизнес. И не дай бог, если это действительно местные сделали — это означает, что Ленчик рассказал Берлину всю ситуацию и против меня сейчас не только семь Ленчиковых людей, включая его самого, но и наверняка очень многочисленная и куда более опасная банда Берлина, с которой мне не справиться даже вместе с десятком Мэттьюзов. Если Берлин в курсе всего, тогда даже расправа над Ленчиком оправданна только отчасти: останется кто-то, кто будет знать, что вытянутые у тюменцев деньги у меня, будет помнить мое имя и искать меня в обмен на долю.

Но лучше надеяться на то, что это не так все же. Что Ленчик и его люди не уехали никуда после того, как проредил их команду Джо, а просто поменяли мотель. Или улетели, оставив человека для того, чтобы наблюдать за мной, затем вернулись и снова улетели — или улетели и прислали сюда еще незасвеченных своих бойцов, а потом и сами возвратились.

Черт, так устаю от этого гадания — и главное, что все равно ведь одни предположения, никакой конкретики, тыканье пальцем в небо — неблагодарное занятие. Вот и говорю себе, что надо думать о лучшем, но быть готовой к худшему: к тому, что ФБР продлит мне срок действия подписки о невыезде, и что Ленчик пользуется полной поддержкой Берлина и его людей, и что Мэттьюз окажется не настолько хорош, чтобы осуществить наш план. Кстати, неплохо было бы узнать, кто же он все-таки такой, этот Рэй Мэттьюз…

Но вечером речь об этом не заходит — он заявился уже поздно, в двенадцать где-то, сказав, что слишком много было дел. А плюс сделал пару кругов по Бель Эйр, прежде чем заехать в мои ворота — чтобы раньше времени не вычислил никто, что он со мной. Уверяет, что поблизости не было никого — райончик и в самом деле такой, что тут особенно ни за кем не проследишь. Узкие улочки, и высокие заборы вокруг, и особняки за ними, с улицы практически невидимые — и если заехал сюда кто-то чужой, он даже припарковаться не имеет права у тротуара, потому что нечего ему здесь делать, да и частная собственность кругом. Проехать можно, а больше ни-ни, потому что камеры машину сразу отметят и ее номер, и если она задержится вдруг минут на двадцать, то более чем вероятно появление полицейского патруля, который поинтересуется в резкой форме, что тут делает эта машина, и в лучшем случае просто выпроводит чужака восвояси, а в худшем — доставит в участок для выяснения личности.

Сколько ни думала на эту тему, так и не могу понять, как же они вычислили Стэйси: то ли и вправду увидели нас вместе в городе, то ли случайно заметили ее черный спортивный “Ниссан”, въезжающий в мои ворота, когда кружили по кварталу, и потом пару раз встречали его на выезде из Бель Эйр, и заключили, что если и убивать кого в назидание мне, так только ее. Это мне еще охрана объясняла, что тот, кто хочет за мной проследить, должен караулить мой “Мерседес” на выезде из Бель Эйр и дальше цепляться к нему и пасти — что, видимо, и делали Ленчиковы люди и со мной, и со Стэйси.

Новостей у Рэя пока особых нет — тогда, когда он поехал на предполагаемую мою с Ленчиком встречу в ресторан, чтобы увидеть убийц Ханли в лицо, попытка проследить за Ленчиком и установить, где он живет, не удалась: слишком долго катались они по городу, и Рэю показалось, что они его засекли, или просто боятся, наученные горьким опытом, что кто-то может следить за ними и, вычислив, опять будет караулить с автоматом. Ну он и отстал тогда — и пока объезд многочисленных лос-анджелесских мотелей ничего не дал. Я так понимаю, что он просто подъезжает к мотелю и дает администратору описание Ленчика, и количество сопровождающих его людей и, наверное, номер машины, и удостоверение частного детектива показывает, и излагает в случае необходимости какую-нибудь байку про поиски сбежавшего от жены и детей мужа, и наверняка к просьбе присовокупляет бумажку долларов в пятьдесят.

Но в Лос-Анджелесе мотелей куча, а в его окрестностях — Венисе, Марина-дель-Рэй, Малибу, Санта-Монике — еще больше. Еще бы, пятнадцать миллионов людей тут живет, с учетом всех районов и пригородов. А к тому же Ленчик со товарищи могут и в отеле жить, коих здесь великое множество, от жалких беззвездочных до супершикарных, могут и квартиру снять, и дом. В общем, боюсь, что ничего не дадут ему эти поиски.

И выяснить мне так ничего у него не удалось — посидел час-полтора, обсуждая ситуацию со Стэйси, о которой вдруг вспомнила случайно, и я видела, что разговаривать со мной откровенно, на личные темы, он не расположен совсем. И первый сказал, что спать пора, что завтра в часов в одиннадцать снова отправляемся в поход и что в девять меня разбудит, коли мне требуется полтора часа на сборы. И я ушла, оставив его в гостиной на первом этаже, в которой он обосновался — объяснив тем, что до входной двери два шага, а особо комфортные условия ему ни к чему: пледа вполне достаточно.