– Малыш, я обещаю тебе, что разберусь с этим, как только мы доберемся до пристанища, – руки матери, гладили светлую, кудрявую голову сына. – Нэнси, детка иди к нам, солнышко.

Нэнси задумалась на мгновение насупив брови, но в следующую минуту уже неслась к ним солнечным потоком, вплетая свои изящные пальцы в венок из рук, изо всех сил стараясь подражать Белиаму. Но, как всегда, холодная отстраненность и совсем не детский внутренний заряд, мешали ей полностью погрузиться в состояние момента. Ее мозг работал с опережением, мысли пребывали в будущем.

– Я могу обменять его, – сказала она и подняла на Лали- Рэй глаза грозового неба. Тонкие, выразительные очертания лица, сияющие светом волосы, высокий лоб и скулы – все обещало, что скоро, достигнув цикла цветения, она будет красавицей. – Могу обменять, – повторила Нэнси, ожидая вопроса.

Лали- Рэй задала:

– На что, солнышко? Ты ведь про шар? Его обменять?

– Вы купите мне песочные часы, а я отдам Белиаму свой шар.

– Я не хочу его! – испуганно прошептал мальчик.

– Хочешь! Я знаю! – уверенно припечатала Нэнси и наконец-то по- настоящему, с полным присутствием, обняла мать и брата. «Шу-шу-шу-шу-шу» – зашуршали шуруны. «Шу-шу-шу-шу-шу» – ответил им Белиам. «Мамочка мы возьмем их с собой?» —спросил он. – Они полезные.

– Ничего не полезные. Шуршат, спать не дают, – отрезала Нэнси.

– Полезные, они предупреждают. Улавливают движение и начинают реагировать, – не сдавался Бил.

– Мам, скажи, чтобы они заткнулись! – резко изменившись в лице, крикнул Феюс. – Слышите вы, а ну, замолчите!

– Феюс, прошу тебя! Не волнуйся! Я справлюсь, – сказала Мать-прародительница, чувствуя, как холодным слизняком к заградительной домовой стене подбирается что-то или кто-то. Да. Точно. Это была женщина.

– Идите все наверх к отцу. Он очищает от лишнего слои. Решите, что кому оставить, а что удалить на период каникул, чтобы лишнего не таскать. Феюс, мне нужно десять минут. Создай поток и поиграй с Нэнси и Белиамом в «загадки-шарады».

Дети, понеслись наверх. Лали- Рэй незаметно шепнула Феюсу:

– Папе не говори, у него и так забот много. Я сама.

Старший из сыновей внимательно посмотрел на мать, будто оценивая степень готовности, и, удовлетворенно кивнув, поднялся следом за малышней.

«Шу-шу-шу» – заторопились высказать пойманное шуруны. Ветер ударил в оконную раму, хлопнул форточкой. Лали- Рэй подошла к защитной стене, рывком распахнула дверь. Вздрогнув от неожиданности, женщина уставилась на нее сквозь огромные круглые очки, водянистыми, рыбьими глазами. К груди она прижимала, пытавшиеся вырваться из рук пергаменты с цифрами. «Туфли на каблуках! – забилось в груди у Лали- Рэй. – На ней туфли на каблуках! Красные туфли на каблуках среди холодной, ветреной ночи. Новые. Надетые впервые». Внутреннее я возмущенно кричало, но лицо Лали- Рэй выражало приветливую учтивость. «Все остальное расплывчато, невзрачно, – продолжала оценивать, Мать-прародительница, отмечая про себя каждый вздох, каждый жест стоящей перед ней женщины. – Губы нервно подергиваются. Нет, это не тик. Она говорит. Пытается говорить».

– Понимаете, я … То есть … Доброе утро, то есть уже, наверное, вечер… Ночь! Да, я, понимаете… Сейчас покажу… У меня тут…

Созданный Феюсом поток, слегка разогнавшись, дунул ей в лицо, поперхнувшись им, она закашлялась. Покачнулась. Красные туфли, постукивая копытцами, попытались найти равновесие.

– Кх- кх-кх… Тут ветрено. У меня листки … Расчеты … Можно я войду? Доложите Шаману. Мне нужно его увидеть.

– Кто вы? – спросила Лали- Рэй.

– Ах да, я из социологического отдела. Работаю вместе с Высшим Шаманом… Он, я, в смысле… Как бы… Ветер… Можно я войду? Он должен быть дома… Сейчас. Доложите ему.

– Кто вы? – вновь спросила Лали- Рэй, преградив проход рукой.

– Комкис. Эва Комкис. Из социологического отдела. Простите… Я не думала, что кто-то не спит. Я, в смысле… Ночь, и все должны спать.

– Не думала? Мне представлялось, что люди вашей профессии должны уметь думать. Ну да, ладно. Входите, Эва. Муж сейчас занят, но вы можете оставить бумаги мне. Я передам ему.

– Муж? Какой муж? – женщина в недоумении уставилась на Лали-Рэй сквозь иллюминаторы очков, отделяющих ее среду обитания от Матери-прародительницы.

– Мой муж. Высший Математический Шаман Ви-Тот, покровитель библиотек, государственного и мирового порядка – мой муж.

– П-простите… Сейчас… Простите… Я сейчас… – она медленно сняла очки, обнажив туманные бусинки глаз, и так же медленно начала протирать стекла, собранной в кулак липкой, тянущейся юбкой. Губы ее двигались как у рыбы, выброшенной на сушу, но звуков из них не исходило.

Это была она. Лали сразу поняла это. Чье-то чужое, странное чувство уже полгода кружило вокруг и около ее мужа. Женщины знают, считывают на расстоянии. Им не надо видеть чувство, чтобы знать, что оно есть и что оно чужое.