Ынныхаров сидел на берегу широкой курьи у догорающего костра. Угли уже подернулись пеплом, но порывы свежего резкого ветерка сдували серую пелену, и тогда угли, вспыхивая, бросали красный отблеск на смуглое, морщинистое лицо старика. Трубка, зажатая в его руке, давно погасла. Он этого не замечал, сидел и смотрел на окружающее приволье.

В эту пору, в конце мая, в Приленском крае ночи короткие и светлые. И хотя уже поздний вечер, Ынныхарову хорошо виден не только противоположный берег курьи, но и крутой откос материкового берега за протокой.

Высокая вешняя вода заполнила низину посреди острова и образовала обширную, далеко протянувшуюся курью. Вода залила покосы и обступившие их тальниковые заросли, и только верхушки тонких, еще оголенных ветвей жесткой щетиной теснились у берегов. Местами из воды поднимались раскидистые старые ветлы.

Верхний конец курьи узкой извилистой протокой врезался в глубь острова, нижний — широким устьем выходил на простор реки, упираясь в белую полосу речного фарватера. По реке сплошной массой двигался лед.

Высоко в воздухе тревожно перекликалась стая запоздалых гусей. Ынныхаров поднял голову и проводил их взглядом… Парамонов, с которым вместе весновал Ынныхаров, лег отдохнуть.

Но старику не спалось.

Легкий всплеск волны, набегавшей временами на берег, треск льдин на реке, пугливые выкрики гусей в вышине — все эти волнующие звуки весны тревожили его душу таежного жителя, навевали одну за другой картины давно прошедшего…

…Вот он видит себя юношей, почти подростком, сидящим скорчившись в шалаше-скрадке на берегу озерка. В руках его старенькое ружье с примотанным проволокой стволом. Хозяин послал его на охоту. Дал три заряда. И велел принести пять уток. У хозяина гости. Тойон из соседнего улуса… Маленький Егорка, весь закоченевший, сидит на корточках в скрадке. Торбаса вдавились в недавно оттаявшую, еще сырую землю. Ноги промокли и застыли. Но шевелиться нельзя. Неподалеку опустился табунок крякашей. Утки близко, но Егорка не стреляет. Он терпеливо ждет, когда они сплывутся в тесную кучу. У него только три заряда, а он должен принести пять птиц. И Егорка ждет, а проклятые утки, как нарочно, расплываются в разные стороны. Егорка коченеет, но ждет. Упорно, терпеливо ждет…

…Вот он уже не подросток Егорка, а взрослый тридцатилетний человек. Он стоит на лесной поляне, и в руках его не старенькая хозяйская шомполка, а боевое оружие — винтовка. Кругом него толпятся люди, большеглазые, светловолосые, и что-то весело говорят ему на своем русском, плохо ему понятном, языке. А человек, подавший ему в руки винтовку, такой же, как и он, низкорослый, коренастый якут, стоит перед ним, положив ему руки на плечи, приветливо смотрит в глаза и ласково улыбается его смущению…

…Вот он в длинном темно-синем халате стоит около большой, певуче гудящей машины. Рядом с ним человек в таком же халате. Он говорит Егору Ивановичу, показывая рукой на рабочего, уверенно управляющего машиной: «Не смущайся, Егор Иванович, и тебя машина будет так же слушаться». Но ему не верится. И хочется, чтобы оправдались эти слова. И не верится. Он смотрит на проворного рабочего и думает: «Неужели, Егор, и ты сможешь так?»

Резкое шипение прерывает мысли старика. Егор Иванович оглядывается. Над затухшим костром взметнулось облако белого пара. Вода заливает костер. И тут Егор Иванович замечает, что вода подползла к самым носкам его ичиг.

Старому охотнику, не первую весну встречающему на реке, все ясно. Где-то ниже по течению русло реки забило льдом. Начинается наводнение. Надо будить товарища.

Василий упорно не хочет просыпаться. Он дергает плечом, пытаясь сбросить настойчивую руку, тревожащую его.

Егор Иванович сердится и стаскивает с Василия полушубок. Василий открывает глаза и недовольно смотрит на Егора Ивановича.

— Вставай, вставай, Василий, — строго говорит Егор Иванович. — Уходить надо. Вода идет.

— Кто идет? — не понимает Василий.

— Вода идет. Остров топить будет. Быстро вставай!

Все еще недоверчиво глядя на Егора Ивановича, Василий не торопясь встает и выглядывает из палатки.

Вода уже подошла к ней вплотную.

Василий быстро натягивает высокие сапоги и помогает Егору Ивановичу грузиться в лодку. Через несколько минут постель, продукты, палатка и ружья, охотничья добыча — застывшие тушки уток и гусей — все в лодке.

— Бери весла, — говорит Егор Иванович и сам усаживается на корму.

— Куда поедем? — спрашивает Василий. — На коренной берег?

— Поздно, — отвечает Егор Иванович. — По береговой протоке тоже лед пошел. Видишь, — он протягивает руку.

Василий смотрит. Там, где вечером темной полосой обозначалась протока, огибающая крутой выступ высокого скалистого берега, теперь все бело.

— Куда же?

В голосе Василия тревога.

— Вверх по курье. На изголовь, — отвечает Егор Иванович. — Там берег выше. Может, не достанет. Отсидимся.

— А если?.. — начинает Василий и смолкает, не закончив вопроса.