Сам дом тоже меня поразил, своей наполненностью, историей, жизнью. Хозяин, такой колоритный мужчина, с него можно писать сказки, про хитрого падишаха. В тёмных глазах Дамира, на самом его дне прятались искры лукавства. И не гасли они, даже когда он с искренней радостью рассказывал мне, про свою базу, про лес вокруг, про места силы, на которые мне обязательно нужно сходить. Потом, я увидела эти чудесные фотографии. В них была целая история, и так приятно, что человек, далеко не бедный, и явно не особо праведный, помнит свои корни. И гордиться ими. Немного тогда меня сбила резкость и какая-то тоска в глазах Руслана, но развить эту тему он мне не дал, как всегда сбил своим напором. А потом и вовсе, сделал предложение.

А я растерялась. Я, правда, не ожидала. Думала, что возможно это произойдёт, а может, и нет. С разводом всё затягивалось, и мне, по сути, и неважно было, какой статус я приобрету рядом с ним. Так я думала до предложения, и поняла что ошибалась. Важно, ещё как важно, когда мужчина берёт на себя ответственность на официальном уровне, когда даёт свою фамилию. Это важно. Я думала, я пережила это с Виком, и сейчас это не имеет значение, вот только с Русланом оказалось всё гораздо острее и чувствительнее. Он спрашивал, по какому поводу слёзы, а я не могла ему объяснить, насколько глубоко меня поразил его жест. И дело не в великолепном кольце, мне бы сошло любое, и не в этой сказочной обстановке, он мог сделать предложение и просто за ужином. Дело в нём. В том, что он готов к новому уровню отношений. Для него это не игра. Чего уж таить, жил во мне страх, что надоест ему забавляться в семью. Один раз он уже меня выгнал…

— Это самое красивое кольцо в мире, — произнесла я, выныривая из дрёмы, — и дороже оно мне тем, что от тебя.

Я приподнялась на локте, и заглянула в его лицо.

Как всегда полумрак, преображал его. Агатовый ореол волос вокруг головы. Сверкание глаз. Тёмная борода, так что не видно губ. Неясное очертание большого тела. Он гармонировал с полутонами, поглощал свет, прятался в тени. Но как же иначе, он падший ангел.

— Хотела бы я написать тебя, вот таким, тёмным и нагим, — проговорила я, склоняясь и чертя по смуглой коже ноготками, и целуя следом свои следы.

От него несло жаром и пахло так волнительно. Его яркий парфюм перемешался с запахом пота и ароматом наших тел.

Я зарывалась носом в мягкой поросли его волос на груди и просто дурела от этой смеси.

— Предлагаешь, поселиться в этой кровати, — хрипло усмехнулся Руслан, и вплёл в мои волосы пальцы, так нежно, но в то же время чувствительно, массируя мою голову.

— Предлагаю, — мурлыкнула я, спускаясь ниже по дорожке из волос, ощущая под губами дрожь его тела. Пальцы в волосах стали твёрже.

— Чего творишь, царица? — просел его голос, когда я сползла ещё ниже, устраиваясь удобнее.

— Вообще-то, я запланировала, поздравительный минет, — фыркнула я, оглаживая ладошкой, его уже вполне готовый член.

— Поздравительный, это как? — спросил Руслан.

Лицо его было видно смутно, но в голосе я слышала улыбку.

— Это, как ты захочешь, — дрогнул мой голос.

Его тело напряглось мигом, и мне показалось, что он сейчас откажется, скажет, что в моём положении не стоит рисковать.

Но Руслан сел на кровати, и огладив мою щёку, шершавыми пальцами, сказал:

— На колени! — словно за доли секунды он скинул свою человеческую личину, и стал тем, кто он есть, по сути.

34

И я, глядя в его лицо, которое темнело надо мной неясной маской, в темноте, аккуратно сползала на пол. Встала коленями на мягкую шкуру, и замерла в ожидании.

Руслан медленно подошёл ко мне. Горячие ладони опустились на мою голову, пока не понуждая к действию, просто лаская. Потом пальцы скользнули к щекам и скулам. Большой палец, обвёл мои губы, и сверху донеся сиплый вздох. Я даже жалела, что темнота скрывает его от меня. Хотела бы я видит, как темны сейчас его глаза, как трепещут крылья носа, как на горле, под щетиной ходит кадык, когда он сглатывает, и всё тело словно под напряжением. Все мышцы напряжены, сложены в единую умопомрачительную скульптуру.

Руслан вдруг резко наклонился, и впился в мои губы жёстким поцелуем, таким, что не вздохнуть, не застонать. Одной рукой удерживал меня за волосы, а второй, чувствительно и даже больно выкручивал мои соски. И эта боль неслась по моему телу крупной дрожью, высоким напряжением проходя сквозь мышцы. Она переплеталась с лёгким возбуждением, и разгоняла его за секунды, до сверхзвуковой.

Я вцепилась в его плечи, чтобы не упасть, и принимала эту сладкую боль, прекрасно понимая, что сама дала ему зелёный свет, чтобы он отпустил себя.

И мне нравилось. Мне всё это нравилось. И поза моя подчинённая. И грубость его, такая естественная, ведь он же хищник по натуре. И темнота, что скрывает наши грешные мысли и действия, тоже мне нравилась.

Он, наконец, оторвался, и это оказалось мучительно, и неприятно, я хотела ещё, и потянулась за ним. Но рука в моих волосах, не позволила.

Я ощущала на лице его горячее дыхание, его вкус, свитый из коньяка, сигарет, и сладкой клубники, что мы ели совсем недавно.

Я чувствовала жар его разогретого тела, ярко проступившие ноты мускуса, мужского, сильного, сбивающего с ног.