***

На второй день появились чёрные камни, они то лежали россыпью, то оплывшими, спёкшимися на солнце кусками торчали из песка. Появились и воронки тех чудовищ, что мы с Иорветом встретили у перевала. Энру тщательно обходил круглые ямы. День был безветренный и жаркий. Через одного верблюда впереди меня маячили мощные плечи Рэи, обтянутые кольчугой, вдоль каравана ходил Суллу — младший сын Энру, приговаривая что-то. Сам Энру вёл на верёвке переднего верблюда. Иорвета я почти не видела — он ехал сзади, и казалось, что мы расстались много лет назад и я давно путешествую в одиночестве, сама по себе.

Энру остановил караван около плоского камня, едва выступающего из песка. К нему присоединился Суллу, и они обсуждали что-то, рассматривая камень. Баха уложил верблюдов, мы подошли.

— Кровь орикса, — сказал Энру, показывая на камень и уходящие по песку следы. — Старый, крупный самец. Раненый. Вероятно, песчаным крабом.

Раздвоенные следы, похожие на оленьи, петляли между барханами.

— Почему мы остановились? — спросил Иорвет.

Энру замялся. Он показал на Суллу, который неожиданно густо покраснел.

— Невеста у него в Стране Озёр, а я могу дать в приданое всего ничего.

— А нечего было на богатую глаза разувать, — буркнул Баха.

— И то правда. Нам целый год тигровый глаз из шахт с гор возить, чтобы на приданое накопить, — согласился Энру и указал на мешки, привязанные к верблюдам. — Но год невеста ждать не станет, выберет кого поближе. А тут — орикс.

Он опять показал на кровь, развернулся к Иорвету и с надеждой спросил:

— Ты же не для красоты лук носишь?

— И для красоты тоже, — отрезал эльф, и я едва удержалась, чтобы не улыбнуться. — Чего ты хочешь?

— Ориксов почти не осталось, а рога у него ценные…

— Это верно, — встрял всезнайка Исман. — Вытяжка из рога орикса — незаменимый ингредиент в лекарствах от малярии, от холеры, от лихорадки.

— Вот, учёный человек подтвердил, — Энру мгновенно потеплел к алхимику. — Нам бы скотину догнать, он и так не жилец, а следы свежие.

Иорвет присел около камня, стёр пальцем каплю запёкшейся крови.

— Тебе одну стрелу выпустить, а Суллу жену получит, — гнул своё Энру. — Да и верблюдам отдохнуть надо, вон под скалами место подходящее.

— Мне это не нравится, — сказала Рэя, и бородатый Баха кивнул.

Иорвет поднялся и задумался, глядя под ноги на следы. Мне ужасно хотелось пойти вместе с ним, но я молчала.

— Если до полудня не догоним оленя, вернёмся, — наконец, решил он и направился к сумкам.

Баха повёл верблюдов к редким колючкам, видневшимся в стороне. Вещи сложили под вертикальной стенкой чёрных скал. Я смотрела на удаляющиеся спины Иорвета и двух погонщиков, пока они не скрылись за барханами.

Исман уселся, привалившись спиной к камню, и достал книгу. Рэя оглядывалась вокруг, поводя носом, и будто принюхивалась, рука лежала на эфесе сабли.

— За этими камнями не видать дальше плевка, — бросила она. — Мне это не нравится.

Она полезла на скалу. Я присела около Исмана, положив рядом мечи. Из щели между камнями торчал низенький одревесневший куст без листьев, но с неброскими светло-розовыми, с малиновой кромкой, цветами.

— Что это? — спросила я Исмана.

— Пустынная роза, — ответил он. — На большее пустыня не способна.

— По-моему, очень красиво, — сказала я.

Цветы у пустынной розы были в форме пятиконечных звёздочек.

— Нет совершенней красоты, чем роза садовая, — не согласился Исман. — Её красоту воспевают поэты.

Мы помолчали. Было тихо, от песка шёл жар, вдоль кромки камня тянулась муравьиная дорожка.

— Я думала, что алхимики превращают металл в золото и ищут рецепт бессмертия, — сказала я.

Исман поднял голову от книги, снисходительно улыбнулся.

— И это тоже. Но на жизнь приходится зарабатывать более приземлёнными вещами. Лекарствами. Составами для бомб. Средствами от мышей и блох. Средства от блох — особенно ходовой товар.

Я рассмеялась. Исман с любопытством поглядел на меня.

— Я думал, что ведьмаки зарабатывают на жизнь убийством чудовищ, а не поиском пропавших эльфов.

— Всякое бывает, — я пожала плечами.

— Те знаки, у тебя и эльфа на руках… — начал Исман, — откуда они?

Я исподлобья посмотрела на него, уже пожалев, что затеяла разговор.

— Брачная татуировка по обычаю одной дальней страны, — ответила я. — На счастье.

— Но она не помогает счастью, не так ли? — вкрадчиво сказал он, пристально глядя мне в глаза.