Шрифт:
В таком столкновении, как сказал Ухтомский — «без шансов»!
— Крейсерам Иессена следовать впереди, и не дать охватить нам «голову». И быть готовыми самим устроить неприятелю «кроссинг Т». При необходимости действовать самостоятельно!
Отдав очередной приказ, Витгефт дождался ответа об исполнении, и повернувшись к командиру броненосца и старшему флаг-офицеру, продолжил говорить уверенным и бодрым голосом:
— Все же, Иессен имеет возможность, если приспичить, дать точно такой же ход, как вражеские крейсера. А вот, наконец все и прояснилось –мы вытянулись в боевую линию, а теперь Камимура решил устроить нам классическое сражение на параллельных курсах. Так что, господа, прошу пожаловать в боевую рубку, мостик удобное, но не самое безопасное место в схватке — глупо погибнуть от осколка разорвавшегося снаряда!
И подавая пример офицерам, Вильгельм Карлович, бросив взгляд на вражеские крейсера, отправился под защиту десятидюймовых плит стали…
— Рады бы укусить больнее, но зубы маленькие! И те потихоньку вышибаем, все же японцам сильнее достается, чем нам!
Вильгельм Карлович находился в прекрасном настроении — в отличие от первого боя, во втором «Цесаревич» практически не пострадал. Все русские корабли разобрали себе цели во вражеской колонне, каждый дрался со своим противником. А вот японцы действовали порой иначе — время от времени два-три их броненосных крейсера пытались сосредоточить огонь или по идущей впереди «России», а концевые корабли старались бить по предпоследнему в колонне «Пересвету», на котором держал свой флаг Матусевич. И не просто так — своими приоритетными целями самураи выбрали самые слабейшие из русских кораблей боевой линии, оконечности которых не были прикрыты броней от слова «совсем».
А вот крейсера Уриу теперь держались в стороне, не то что, не пытаясь напасть на крейсера Рейценштейна, но вообще держась от них на почтительном расстоянии. И причина в «Рюрике», который мог отправить на дно любой из бронепалубных крейсеров парой залпов из дюжины стволов, среди которых были два восьмидюймовых…
— Есть!
— Так ей и надо!
— Нужно добивать!
В боевой рубке начался самый настоящий гвалт. Молодые лейтенанты и мичманы с радостными возгласами и с восторженными глазами смотрели на выкатывавшийся из боевой линии на юг крейсер «Адзума», красочно загоревшийся, и окутанный густым дымом пожара…
Последний бой героически погибшего "Рюрика". 1 августа 1904 года.
Броненосный крейсер "Адзума", построен во Франции.
Глава 29
— Вот как оно получается в жизни, ваше сиятельство. Не думал, что во мне два человека будут уживаться, сам я и мой потомок, — Павел Петрович усмехнулся, рассматривая собственные ладони, словно впервые видя их в жизни. Потряс даже пальцами, потом сжал их в кулак.
Все сны и кошмары, что приходили ему на память в последние дни, были с его истинной жизни, которую он неожиданно прожил, и как бы снова вернулся обратно. Так что пример с кинематографической лентой, который он привел Витгефту, оказался удачный. А вот иные знания, из совсем не той эпохи, где он жил, а гораздо поздней, занесены оказались отнюдь не случайно в его разум. Хотя от такого осознания в пору с ума сойти, юродивым стать, или вообще впасть в долгий запой и там увидеть чертиков, что пришли за православной душой.
— Надо отдать должное — решиться на смерть, чтобы попасть в прошлое и через него изменить будущее, которое несет страшную угрозу дальнейшего существования отечества российского. Этот шаг достоин князей Ухтомских, хотя вторая из двух моих половинок не носит в далеком будущем это славное имя. Но зато тут мы еще живем и действуем, и время еще есть — нужно только его правильно использовать!
Павел Петрович потер виски пальцами — прикосновение теперь не вызывало болезненных ощущений. Прозрение, другого слова тут не подберешь, наступило внезапно. Так бывает, когда плохо видящий человек впервые надевает подобранные для него очки и впервые видит окружающий мир четко, без всякого расплывчатого тумана и во всех красках. Даже он, никогда не страдавший плохим зрением, это понимал. И как моряк мог подобрать другое сравнение — протереть закопченные линзы отличного германского бинокля, через которые разглядеть хоть что-то крайне затруднительно, и уже через светлое оптическое стекло взглянуть на происходящие события, при этом как бы ухитрится за мгновение поменять ночь на день местами.
— Теперь хоть я не слепец и носом тыкаться не стану — когда четко знаешь что произойдет, решения можно принять верные. Ситуация скверная, остается только надеяться, что эскадра дойдет до Владивостока. Не может не дойти — если Витгефт не сотворит какую-то глупость. Но Вильгельм Карлович человек опытный и осторожный, и сейчас на мостик в бою не полезет, и в кресло не усядется. По крайней мере, остается на это надеяться!
Ухтомский достал из пачки папиросу, закурил ее, пыхнул дымком. К удивлению, мысли выстраивались кирпичиками, ровной стенкой, как изразцовая печь в родовой усадьбе. Отвлекся на скрип двери, и голос одного из младших флаг-офицеров, мичмана Келлера, что являлся одним из адъютантов вот уже несколько месяцев.
— Ваше сиятельство, к вам прибыли капитан 1 ранга Грамматчиков и лейтенант Непенин!
— Попросите лейтенанта подождать, пока я не побеседую с Константином Александровичем, — произнес Ухтомский и поднялся с кресла, чтобы встретить с подобающим уважением. Обменялись крепким рукопожатием, и князь радушным жестом предложил кресло. Сам уселся напротив, и сразу же спросил, не тратя времени на светскую беседу.
— Как вам первый выход на броненосце, Константин Александрович?! Можете ли им командовать дальше, или перевести вас на крейсер обратно, если душа требует лихого настоящего дела — «Севастополю» недели три в ремонте находится, повреждения оказались серьезными. Только честно ответьте, без экивоков!
— Вы ведь не просто меня на выход взяли, ваше сиятельство? Да и приказа по эскадре контр-адмирал Витгефт не отдавал?! С «Аскольда» сняли, но не назначили ни на какой корабль. Ведь так?
— Именно так — мне нужно было на вас посмотреть в бою, уж вы меня простите. Но я вправе оставить вас командовать как «Севастополем», так и вернуть вас на крейсер. Нет, не «Аскольд», а на «Баян» — Вирен получил под временное командование «Победу», пока болен Зацаренный. К тому же он сторонник обороны Порт-Артура по примеру Крымской компании, то есть полного разоружения флота и списания команд в десантные роты. Подобной глупости я совершать не стану — благодаря активным действиям эскадры крепость можно удержать, а потому каждый моряк, который может принести пользу на корабле, на нем и должен находиться.