— Я полностью согласен с вашим сиятельством — предложения капитана 1 ранга Вирена на прошлом совещании не понравились многим, и мне тоже. А если выбирать между броненосцем и крейсером, то прошу назначить меня на «Баян» — хочется постоянно выходить в море, а не от случая случаю. Хотя понимаю, что корабль серьезно поврежден подрывом на мине, и его нужно как можно быстрее ввести в строй.

— Вот и хорошо, Константин Александрович, мы с Вильгельмом Карловичем в вас не ошиблись, вот настоящий приказ, который вот как три дня объявлен по эскадре, пока по штабу, а он в плавании, — усмехнулся Ухтомский, протянув два листка официального вида с печатями. — Прошу простить меня, что я оторвал вас от вашего крейсера, и мы прогулялись в Дальний, но там как понимаете, нам необходимо было побывать. Надеюсь, что уже сегодня вы приступите к выполнению обязанностей?!

— Так точно, ваше сиятельство…

— Да полноте, Константин Александрович, на берегу у меня в кабинете можно обходиться без чинов и титулов, мы с вами оба морские офицеры, а в такой ситуации условности можно не соблюдать. Обойтись без них, и вот что предстоит сделать, — Ухтомский быстро развернул перед Грамматчиковым лист бумаги с нанесенным чертежом, на котором легко угадывался «Баян», сейчас стоящий в доке.

— Работами по ремонту «Баяна» будет заведовать старший судостроитель, флагманский корабельный инженер штаба наместника Вешкурцев. За убытием Кутейникова во Владивосток он займется ремонтом всех кораблей. Я думаю, вы с Петром Филимоновичем найдете общий язык, ведь сделать предстоит немало. Как вы оцениваете задуманное перевооружение вашего «Баяна»? По предварительным расчетам он будет достойным противником любому вражескому броненосному крейсеру при схватке один на один, которые будут весьма возможны!

— Великолепно, — после нескольких минут изучения чертежа отозвался Грамматчиков, глаза каперанга заблестели. И было отчего — за счет снятия всей противоминной артиллерии, «Баян» получал четыре 152 мм пушки в импровизированных казематах с двухдюймовыми стальными стенками и крышей — по два на каждый борт. К ним добавили одно 203 мм орудие с коробчатым щитом, похожее на башню. Его предполагалось установить между четвертой трубой и кормовым мостиком.

Такое перевооружение было произведено на кораблях этого типа в годы Первой мировой войны, в результате чего бортовой залп увеличился ровно в полтора раза, и стал почти эквивалентен по своему весу тем же «гарибальдийцам», с которыми у русского крейсера было практически равное водоизмещение. Просто на том же «Ниссене» на одну 203 мм и 152 мм пушку больше, зато на «Баяне» скорость больше на один узел.

Почти полный паритет!

— Я не могу его не одобрить всем сердцем, — Грамматчиков перевел взгляд на контр-адмирала, несколько растерянно добавил. — Но где мы возьмем восьмидюймовую пушку? Их сейчас просто нет в Артуре.

— Доставят в сентябре из Владивостока, просто поверьте мне, даже если одно орудие придется снимать с «Громобоя» или «России». Обязательно привезут, можете довериться мне, но больше вам не могу ничего сказать определенного. Я надеюсь на это, и приложу все усилия…

Отпустив Грамматчикова в док, куда тот ушел крайне воодушевленный как новым командованием, так и возможными перспективами, Павел Петрович вызвал в кабинет лейтенанта Непенина, командира миноносца «Сторожевой». До войны он служил на канонерской лодке «Манджур», интернированной в Шанхае, но офицер перебрался в Порт-Артур, желая воевать с японцами. Сражался храбро, дерзко и отчаянно, еще молод — всего 33 года, евангелистский возраст. Прошел войну с Китаем, получил орден, да еще два представления ждут в Петербурге утверждения — там не до войны, все завсегдатаи Морского ведомства живут размеренно и царит страшная волокита. А на войне офицеры гибнут, и многие так и не успевают получить заслуженные ими ордена. Да и с чинами тянут бессовестно, пресловутый «ценз» выдерживают постоянно — тот же Непенин вот уже как семь лет в своем лейтенантском достоинстве служит.

Ухтомский внимательно посмотрел на Андриана Ивановича, который через двенадцать лет может принять командование над Балтийским флотом — офицер умный и талантливый, знаток радиодела, шифровки и дешифровки сообщений по радиоперехвату, которыми уже сейчас интересуется, как и делами разведки. А таких перспективных специалистов нужно выявлять и немедленно привлекать к живому делу…

Броненосный крейсер "Баян II" после перевооружения в 1916 году.

Контр-адмирал А.И. Непенин на мостике линкора "Севастополь" 1916 год

— И что же делать?!

Витгефт еле слышно задал себе извечный русский вопрос, разглядывая «Адзуму» — корабль отходил на двенадцати узлах, не больше.«Француженку» уже приняли под опеку бронепалубные крейсера Уриу, а пять «асамоидов» выходили из боя, следуя с русской эскадрой параллельным курсом и все дальше отдаляясь от «Адзумы».

Добить вражеский крейсер следовало, но Вильгельм Карлович помнил о густых дымах, наползавших с юга. В них командующий вполне резонно предполагал подходящие к месту боя броненосцы самого Того. Появление главных сил японского флота сулило очень большие проблемы — потеря одного-двух русских кораблей была неминуемой. Достаточно потерять ход на 3-4 узла и все — догонят и расстреляют.

Да и как добивать несчастную «Адзуму»?!

Хотя вроде бы ситуация для этого самая благоприятная — повернуть всей эскадрой на юг, набрав максимальный ход. За час настигнуть вражеский крейсер, отпихнув крейсера Камимуры в стороны — ведь те постараются защитить пострадавшего «собрата» всеми силами.

— Тогда будет потеря втрое больше времени — час туда, час обратно, и еще час на дело, в лучшем случае!

Пристально смотря на вражеские корабли, беззвучно пробормотал Витгефт себе под нос, оценивая шансы. Ведь если отправить на добивание крейсера контр-адмирала Иессена, то такое означает погубить «Россию» и «Громобой» без всякой на то пользы — Камимура просто перехватит их всей своей эскадрой. Так что возможностей практически нет, идти всем вместе означает потерю времени, необходимого на бегство — а именно скорость сейчас главное. Отправить какую-то часть эскадры — безвозвратно потерять ее, и, возможно, совершенно напрасно.