Всё же это был тяжёлый бой. Никогда прежде он не подходил так близко к краю и никогда не выкладывался настолько, до конца, до самого донышка — зачерпни ещё немного и не останется совершенно ничего. Но боль в свежих ранах онемевшего от усталости тела не мешала ему наслаждаться дивным зрелищем: как умирает его враг.

Скаля чёрные от копоти и запёкшейся крови зубы, он наблюдал как бедолага оседает, зажимая рукой перерезанную глотку и издавая при этом жалобные булькающие всхлипы. Несмотря на его отчаянные старания кровь быстро покидала тело здоровяка, унося с собой последние силы. Сначала он припал на одно колено, затем завалился на бок и в конце концов опрокинулся на спину. Но голову продолжал держать повёрнутой и смотрел своими съёжившимися от ужаса глазками-пуговками прямо на него.

В его взгляде не осталось ни капли былой агрессивности и злобы. Больше не было могучего воина флаксанский империи, его место занял взрослый ребёнок, что внезапно для себя осознал концепцию смерти, что он сам смертен, что он вот-вот умрёт.

Ему почему-то вдруг надоело смотреть на жалкие стенания некогда грозного врага.

— Передай вашему Богу, что ты от меня, — процедил он сквозь зубы, вгоняя обрубок левой руки ему в глаз. — И пусть ждёт ещё гостей.

Он отпихнул труп в сторону и прислушался. Топот беглеца был уже едва слышен.

Первым его порывом было броситься в погоню: догнать трусливого ублюдка, разорвать ему горло, вырвать ещё бьющееся сердце из груди и… но, он не был безмозглым животным, что идёт на поводу и своих желаний. Пламя его ярости неотвратимо, но расчётливо.

Он уже принял один бой без подготовки и дорого за это заплатил, больше этой ошибки он не повторит. Его взгляд упал на преувеличенно устрашающую однозарядную пушку недавно издохшего здоровяка. Стреляет редко, но зато наверняка — сгодится. Да и щиту применение найдётся — на внутренней стороне есть крепления, в которые можно продеть культю — пока силы не восстановились полностью.

На глаза попалась оторванная кисть, сиротливо валявшаяся на полу там, куда её запнул бывший владелец щита.

Пришлось повозиться, фиксируя её на неровном обрубке — часть тканей полностью сожгло молнией — при помощи обрывков формы убитых и ремня от бластерной кобуры их командира.

К тому времени, как он закончил мучиться с рукой, в отдалении коридора снова послышалась какая-то возня. А вот и новые смертники.

Когда они пришли в прошлый раз, он едва стоял на ногах от усталости и боли, но это не помешало ему принять бой. Он потратил на него последние силы, потерял руку и глаз, а теперь ему предстоит ещё одна схватка, а за ней ещё, и ещё… ну разве не прекрасно? Что может быть лучше, чем десяток новых врагов, что жаждут принять смерть от его руки?

Его губы кривились в злой, предвкушающей улыбке, а единственный глаз горел огнём ненависти, когда он сам помчался навстречу противнику. Они ждали его, но всё равно оказались не готовы. Плазма и лазеры бессильно растеклись по щиту, трофейная пушка ухнула, разом выпуская весь накопленный заряд — к сожалению полностью увязший в энергощитах — и была отброшена в лицо ближайшему противнику. Массивный штык-нож легко расколол череп зазевавшегося бойца, оставаясь там торчать, словно так и было запланировано природой.

Ему на плечи упала сеть, по её волокнам бегали разряды молний, но он разорвал её так же легко, как и тех, кто её держал. На куски, орудуя лишь голой рукой и щитом. Жалкие. Первая группа была куда опаснее. Им стоило дважды подумать, прежде чем высылать ему навстречу настолько бездарное мясо.

Двое отчаянных, с перекошенными от праведной ярости зелёными лицами, попытались достать его мечом и копьём. Уже лучше — синхронизированная атака с двух сторон, хоть какой-то вызов! Он позволил копью скользнуть по поверхности щита, а меч поймал здоровой рукой прямо за лезвие.

Плазма, гулявшая по кромке клинка, пощекотала нервы, но не смогла прожечь кожу. Вырванный из рук мечника клинок тут же нашёл своё место в черепе копейщика. Он даже не стал перехватывать оружие за рукоять, просто ударил им, словно топором, продолжая удерживать за лезвие. Несчастный, ещё не осознавший свою смерть, выпустил копье, и, путаясь в собственных ногах, зашагал назад, унося в голове чужое оружие.

Мечник так и не успел прийти в себя, когда кончик копья легко, даже изящно чиркнул его по горлу. И не только его одного. Длинное копьё с искрящимся энергией лезвием отлично подходило для размашистых круговых ударов. Нужно лишь, чтобы бьющий обладал достаточной силой, чтобы прорезать шлемы, приклады бластеров и плазмомётов и кости. У него этой силы было с избытком, и с каждыми мигом её становилось лишь больше.

Проклятье, это… слишком легко.

Три секунды и десяток смертей спустя копьё переломилось посередине, но и врагов стало вдвое меньше. Он вонзил обломок, оставшийся у него в руке, в мягкую плоть очередного мертвеца и поймал его изумленный взгляд своим единственным глазом.

«На что вы надеялись, жалкие ублюдки, выступая против меня со своим смешным оружием? — безмолвно спросил он у него, вонзая штык его же винтовки ему же в живот.

Кто-то бросил гранаты, и они взорвались прямо у него перед лицом, обдав теплым воздухом и щекочущим перестуком осколков. В итоге пострадали лишь товарищи бросавшего.