«А может ну её, рыбалку эту?.. Людмиле обещал, по зверям соскучился… на озеро хочу… А-а, была не была».

Давление вроде в допуске, жменю «витаминов» закинул в топку, водичкой залил… Жить будем.

Оба-на!.. Седьмой час. Что вчера было?.. Ничего не было. Странно всё как-то… и сны дурацкие… Приснится же такое.

Ладно, чашку кофе и вперёд, километра три хотя бы пройти надо.

– Здравствуй, Акмал.

– Здравствуйте, Александр Иванович. Как самочувствие?

– Нормально.

– Как обычно?

– Сегодня, то есть завтра… в гости еду, килограмма три, не меньше.

– Сделаю… Далеко?

– Не очень, на Карельский перешеек, озеро Красавица. Слышал?

– Откуда, уважаемый, мы понаехавшие.

– Так ведь я сам понаехавший… Акмал, а разве ты меня не спрашивал?.. ну… про озеро.

– Вот сейчас спросил. А что?

– Да так, ничего… Как внучка?

– Скоро замуж…

– Как замуж! Ей же…

– Пошутил я, Александр Иванович, осенью в школу.

– Акмал… нельзя так шутить над пожилыми людьми. Не дай Бог что…

– Извините…

– Да ладно тебе, я тоже пошутил… Слушай, Акмал… а пригласи-ка меня на первое сентября. Будет у внучки твоей русский дедушка. Как тебе?

– Надо посоветоваться.

– С кем, с Аллахом?

Акмал притворно вздохнул.

– В доме с одним… с одной советуются, да благословит её Аллах и приветствует.

– Э-э, правоверный, да ты подкаблучник!

– Дядя Саша, никогда не произносите вслух такие слова, харам.

Акмал перешёл на шёпот.

– У неё везде глаза и уши.

– Заверни.

И мы разошлись, похохатывая и вытирая слёзы.

Да уж… всё как у православных.

– Аркадий Андреевич! Принимай поздравления. Понимаю, шестьдесят три не лучший повод для веселья, и тем не менее… Аркаш, ну раз в год можно расстелиться перед другом, не отказывайся… Сегодня никак, извини, да и состояние какое-то… Да Людмиле обещал и вообще… Ну, смотри… завтра выезжаю, ночь плюс две ночи и домой. Приеду – отсемафорю… Обещаю… Ташку поцелуй от меня… Ну всё, пока… ещё раз с днюхой.

«Остался Сёма…»

Четыре года назад возвращался домой после очередной вечеринки у Казариных и возле подъезда чуть не наступил на меховой комок. Остановился посмотреть, что мне под ногу попалось.

Попался месячный котёнок рыжеватого окраса с коротким обрубком вместо хвоста.

«Кто ж тебя так… ур-роды…»

Крови не было, видно, рана уже затянулась.

«Надо бы пристроить в хорошие руки».

К кошкам у меня отношение настороженное, – есть Милкина Рыська и остальные, то есть чужие. Этого почему-то стало жаль.

«Повезло тебе, рыжий, с таким цветом не пропадёшь».

– Сергей Владимирович, это Жерново.

– Да вижу я, что ты… Иваныч, на часы смотрел?

– Так детское время ещё.

– Сань, ты же пташка ранняя, чего ты барагозишь в такое время?

– У Аркаши засиделись.

– Оставался бы у него.

– Серж, я всегда сплю дома.

– Ага, дома… Что надо?

– Какой-то неласковый ты сегодня, Владимирыч…

– Жену позвать?

– Зачем жену?.. Нам жену не надо… Слу, Серёж, ты завтра с утра?

– Ну, с утра. Только я зверей лечу, если ты забыл. А людям с утра рекомендую капустный рассол.

– У меня кот… котёнок… Или кошка, ещё не разглядел.

– А я-то тебе зачем?

– Ему кто-то хвост отрезал… или отрубил.

– Крови много?

– Нет, наверно рана старая.

– Ладно, как проспишься, тащи ко мне, посмотрю, чем помочь.

Следующий день принёс парочку неожиданностей. Во-первых, Серёга не дал мне в морду за вчерашнее, во-вторых…

– Сань, с каких это пор народ у нас червонцами разбрасываться начал?

– В смысле?

– В прямом. Это бобтейл. Кстати, довольно ухоженный. Где ты его подобрал?

– То есть, ты хочешь сказать, что меня обманывают глаза? Что это не кошка, а собака?

– Что вы пили с Аркашей? Какая собака! Это курильский бобтейл, редкий окрас, на рынке двенадцать-пятнадцать косарей, а то и больше.

– А хвост?

– Блин… Саня, это бобтейл. Ты меня услышал? У них такой хвост.

– Такой короткий?

– Нет, такой толстый. Всё?

– А с котом что?