Шрифт:
– С котом?.. Ничего, совершенно здоров, на глисты прогнать, и всё. Прививать будешь?
– Обойдётся. Точно кот?
– Точно не собака.
– Да я…
– А, это… сейчас посмотрим… Кот. Резать будем?
– Тебе всё резать…
– Как знаешь, я бы…
– Всё, закрыли тему.
– Потом поздно будет, имей в виду.
– Пусть пацаном живёт… Держи, – я протянул пару купюр.
– Сань, вот этого не надо, не обижай. Не все у нас живодёры.
– Не все?.. Ну-ну… Спасибо, Серёга, оставлю тебя в друзьях.
– Да пошёл ты… благодетель… Звони, если что.
– Будь.
То ли Семафор мне благодарен, то ли ещё что, но с ним проблем не было от слова совсем. Собутыльник из него, конечно, так себе, но сбивка словаря прошла почти идеально. Причём, слабое звено в этой сбивке я. Но я стараюсь, и Сёма мне платит взаимностью. А ведь я всю жизнь считал себя собачником.
– Амалия Теодоровна, от нашего стола к вашему кофе. Угостите Арабикой?
– Александр, у вас нюх как у собаки. Проходите.
– …Овсяное печенье редко покупаю, – берегу фигуру.
– Но ведь кофе!..
– Да-да, я понимаю, это очень вкусно… Сёма?
– Да, на три дня.
– Не беспокойтесь, у нас полное с ним взаимопонимание… На рыбалку?
– С охотой всё, осталось продать ружьё.
– И каково это, охотнику без охоты?
– Нормально. Главное, не индульгировать.
– Как вы сказали?
– Ну… не делать из этого фетиш.
– Да-да, я понимаю… Знаете, в нашей профессии это намного трудней.
– В нашей тоже. Охота ведь не профессия.
– Саша, помните, я рассказывала вам про своего ученика, скрипача?
– Что-то припоминаю…
– Так вот недавно он показывал свою вещь… вещицу… необычная такая… Хочется вам её показать… очень хочется.
– У вас есть запись?.. Вы же знаете, я в нотах…
– Да, помню… Но меня что-то тревожит… Вам не кажется иногда, что с нами всё уже происходило?.. Ну… вот всё, что происходит, уже где-то было… когда-то.
– Странно, что вы об этом заговорили. Знаете, мне тоже подобные мысли стали в голову приходить.
– Да-да, именно мысли… Любопытно… И вы правы, это действительно странно…
– Люд, эт снова я… В общем, автобус поломался. Топаю пёхом.
– Может, машину найти?
– Не стоит, минут через сорок буду.
– Чара скулит, тебя почуяла.
– Успокой, скажи, – завтра возьму на рыбалку.
– Не обманешь?
– Чару?.. Да ни в жизнь!
– Смотри, Жерново, пожалеешь потом.
– Уже пожалел… До связи.
– …Ну всё, мы дёрнули.
– Далеко в этот раз?
– Без фанатизма, километров восемь. Есть одно местечко… Чара, со мной?
– Ты же обещал.
– Помню… Послезавтра жди.
– Рыба будет?
– Как знать… Рыбалка дело такое. В крайнем случае у рыбаков купим.
– Ага, купите. По карточке?
– Вашу Машу…
– Вот-вот… Возьми пару тысяч, потом отдашь.
– Тысячи хватит…
– …Берти, опять он… Ну сколько можно?.. Нам до него не достучаться.
– Анна, позови Маргарет. Вдвоём не управиться.
– Я уже ничему не верю… зря мы всё затеяли.
– Девочка моя, мы должны бороться.
– Лучше бы он тогда умер.
– Не говори глупости. Нам не дано знать, что было бы лучше. Зови.
– 5-
С Людмилой свела судьба, – в лице молодого лейтенанта Аркашки Казарина…
– Саня, давай в театр сходим?
Аркаша появился у нас осенью восемьдесят второго, я был тогда слушателем спецкурса генерала Гурова, куда меня направили как «отличника и прочая». А познакомились мы сразу после того, как «с благодарностью за служебное рвение» меня выпнули из следственной группы Гдляна-Иванова. Пробыл я там чуть больше трёх недель, только и успел, что малость хапнуть ташкентского загара да насмешек от капитана ОБХСС Валерки Дюжева. Валерия Леонидовича, если точней. Одна была радость, – незнамо за какие заслуги перед Отечеством получил старлея досрочно, так что для огорчений повода не было. Мало ли куда ещё Родина пошлёт…
Леонидыч – шкаф под метр девяносто, полупудовые кулаки – «угадай в какой руке арбуз», боксёр, призёр МВД в полутяже, его даже начальство побаивалось, а уж мне при росте сто семьдесят четыре сам Бог велел помалкивать, – со своим КМС по самбо я мог его только рассмешить. В неполные двадцать девять он успел не одного цеховика перекусить пополам, а мне советовал излишнего любопытства и рвения не проявлять, пока не поступит команда от «сладкой парочки», как сам Леонидыч их называл. У него были основания не высовываться.