— До двадцати шести я вообще на эту традицию плевал.

— Ничего себе откровение! И это Павел Бояринов, один из лучших адвокатов столицы!

Словно я не маму с папой оскорбил своим отказом, а ее, Женя убрала руку. И, натянув на себя одеяло до подбородка, выжидающе уставилась на меня. Так, как, наверное, на нее смотрели старшеклассники с задней парты.

— Это не самая интересная история, — пришлось предупредить.

— Я о тебе вообще ничего не знаю. Мне все интересно.

— Любопытная училка! — С одеялом я расправился быстро. Сбросил на пол. А вместо обогрева снова подмял под бок свою вредную женщину.

— Считай, что это профессиональное!

Нахалка сделала вид, что в упор не замечает мой «памятник на главной площади». Словно я не членом ей в бок тыкал, а так… мобильным телефоном или пультом от телевизора.

— Упрямая…

Чтобы хоть немного облегчить свою участь, пришлось опрокинуть фею на спину и устроиться сверху. Прижать больного ко входу в лечебницу. И вспомнить про спокойное дыхание.

— До двадцати шести я занимался чем угодно, только не тем, чему учился в вузе, — начал я рассказ. — Гонки, азартные игры, свой тату-салон и так… всякое, по мелочи. Ни в какую адвокатуру или суд не планировал. Скучно было от одной только мысли, что увязну в бумажках.

— Но образование у тебя уже было? Юридическое?

— Было. Но на юрфак я пошел не по доброй воле. Это было условие отца. Он вытянул меня из одной передряги и в качестве платы потребовал диплом юриста.

— А как тогда ты вернулся в профессию?

— Я говорил, что это не самая интересная история.

— Паша…

Фея захлопала ресницами как опахалом. Такая взрослая и такая любопытная. Необычная.

— Отца арестовали. Завели дело о взятке. Он, само собой, ничего не брал. Но доказать было сложно. Прокурор очень хотел звезду на погоны, а начальство сверху решило устроить показательное судилище.

Случай был давний, но и сейчас на душе стало гадко.

— Начальство твоего отца?.. Министерство?..

Моя умная девочка соображала быстро. На порядок быстрее, чем первый защитник отца.

— Папа был не самым удобным судьей. На него невозможно было надавить или прогнуть под обстоятельства. За это его ценили адвокаты, недолюбливали коллеги и терпеть не могли в министерстве.

— Боже… И чем все закончилось?

Женя закусила губу и так напряглась всем телом, будто боялась услышать ответ.

— Закончилось тем, что известный адвокат с огромной практикой внезапно заболел, и отца заставили взять молодого неопытного государственного защитника. А этот сукин сын вместо того, чтобы слить дело, уложил прокурора на лопатки и развалил все обвинение к чертям собачьим.

Женя засияла.

— Ничего себе! И ты впечатлился? — Она обняла меня за плечи.

— Не успел. — Я рассмеялся, вспомнив некоторые детали того расследования. — Этот борец за справедливость навесил на меня столько поручений, что я сутками только и успевал бегать по всяким конторам и перебирать разные бумажки. Дневал и ночевал в конуре, которую Лаевский гордо называл своим кабинетом. Мама приносила нам еду и одежду. Мыться ходили в замызганную сауну за углом. А спали на узком диване. По очереди.

— Лаевский?.. Никита Лаевский? Это не твой партнер?

— Он. Но в тот момент я больше хотел его прибить, чем стать партнером. — Но не прибил, а ушел в адвокаты!

Она поцеловала меня в нос. Так смешно. Совсем как мама, когда признался, что иду в помощники к Никите.

Столько лет прошло, а помнил эту мелочь. Тепло тогда стало, спокойно на душе. Совсем, как сейчас, с этой любопытной и охрененно красивой женщиной.

После рассказа Паши я уже не понимала, что сегодня понравилось больше: близость или разговоры с ним.

Потрясающий секс у нас уже был. И не раз. А мужские откровения… для меня это было настолько новым, что не знала, как прятать улыбку и как не зацеловать этого изумительного мужчину за то, что впустил в свое прошлое.

Сил не осталось снова заниматься сексом, а оторваться от Паши не могла.

Хотелось трогать, смотреть и запоминать, что так бывает. Что это не моя больная фантазия. Что я смогла заинтересовать такого мужчину. Я заставила сходить его с ума. Меня он хотел, даже когда оба насытились до краев. Мне говорил о родителях.

Может быть, если бы кроме Лени в моей жизни был кто-то еще, не сбоило бы так от близости с Пашей. Я бы не таяла от разговоров и долгих сытых поцелуев. Не сбегала бы на такси, боясь поехать вместе и впустить Пашу в свой дом. Не придумывала бы отговорки, почему «Не нужно» и «Я справлюсь».

Но других никогда не было. Только мужчина, который подарил дочь и оставил одну. И Паша, который ворвался без разрешения. Сам, без всяких просьб, решил мои проблемы. И научил задыхаться от удовольствия в тесных объятиях.