Отряд покинул лагерь вовремя. Далеко позади послышались гулкие разрывы бомб.

После каждого авианалёта Апчхибосс Утринос объявлял, что с бородачами покончено раз и навсегда. Но ему уже давно никто не верил. Мало того, и сам он не верил себе. Бородачи были неуловимы.

Теперь Апчхибосс Утринос надеялся только на одно: на засуху. Он был готов уничтожить всю страну, только бы не дать Грому возможности победить. Засыхали без Дождя, который томился в крепости, леса и поля, мелели реки, пересыхали ручьи. А Утринос потирал руки.

– Высыхают леса?
– говорил он.
– Чудесно! Бородачам будет негде прятаться!

– Голодают рубщики тростника?
– радовался он.
– Великолепно! Значит, не будут помогать бородачам!

– Пересыхают реки?
– ликовал он.
– Изумительно! Скоро бородачам будет нечего пить!..

И всё больше и больше прославлял неимоверную доброту дружественного соседа Тайфуна, который согласился в столь трудный час поставлять на Зелёный остров оружие, консервы и газированную воду.

Тайфун тоже потирал руки.

– Легче всего заработать, - поучал он Апчхибосса Утриноса, во-первых, на войне, во-вторых, на голоде, в-третьих, на стихийном бедствии. У вас сейчас как раз замеча-а-тельное сочетание всего этого.

– Гениально!
– восторгался Апчхибосс Утринос.
– Просто гениально!

– Практика, - скромно признавался Тайфун.
– И опыт.

Подготавливая генеральное наступление, Апчхибосс Утринос устроил в поместье Буль Буреса большой склад оружия. И если бы кто-нибудь сказал ему, что сегодня вечером все эти запасы перейдут в руки бородачей, он бы только снисходительно рассмеялся. Уйти так далеко от спасительных гор? Нет, бородачи никогда на это не осмелятся!

– Они надеются сломить нас голодом, - говорил Гром.
– Но из этого у них ничего не выйдет. Ничего, пока...
– тут он делал паузу и выразительно подмигивал, - пока они снабжают своих солдат.

– А что с нами будет, - однажды наивно спросил Ник, - если они перестанут снабжать солдат?

– Ничего страшного, малыш, - засмеялся Гром.
– Мы тогда победим на следующий же день, потому что нам не привыкать сражаться натощак.

Отряд покинул джунгли. Потянулась выжженная саванна. Бородачи специально выбрали путь по бездорожью, по безлюдным местам и пересохшим болотам.

Вечером отряд остановился возле узкой бетонной дороги, петлявшей по холму.

Вверху ярко светились жёлтые квадратики окон замка Буль Буреса.

– Эрнесто, - сказал Гром, - ты тут всё знаешь, действуй. Но только бесшумно, чтобы охрана не успела позвонить в столицу.

– Есть, - отчеканил Эрнесто.

– Тебе человек сто хватит?
– пошутил Гром.

– Сто - маловато, - в тон ему ответил Эрнесто. А вот пять будет в самый раз.

– Ну, давай.

И они крепко пожали друг другу руки.

Пень Колодус, надсмотрщики и несколько солдат азартно играли в карты во флигеле замка.

– Мой ход!
– торжествующе закричал Пень Колодус, бросая на стол козырного туза.

– Нет, мой.
– Дверь распахнулась, и перед ошеломленными игроками появился Эрнесто с карабином в руках.

– Ой!
– вскрикнул Пень Колодус и потянулся к кобуре.

– В любой игре...
– за раскрытым окном возник Хосе с автоматом, - есть такое правило - не жульничать. За это иногда крепко бьют. Очень!

Все сразу задрали руки вверх. А помертвевший от страха Пень Колодус сделал вид, что хотел стряхнуть пушинку с брюк.

Хосе остался охранять надсмотрщиков, а Эрнесто выскочил во двор, открыл ворота и несколько раз мигнул фонариком.

Первым примчался Ник и спросил:

– Всё в порядке?

– Так точно, - вытянулся перед ним Эрнесто.
– В порядке!

Бородачи заполнили двор. Хосе сбил замки с подвалов, и по цепочке повстанцев поплыли разнокалиберные ящики с карабинами, пулемётами, патронами, консервами, обувью, взрывчаткой...

– Ник, - сказал Гром, - жми в деревню, зови всех.

Не прошло и двадцати минут, как в ворота замка повалили рубщики. Они притащили с собой связанного трактирщика.

– Это я им сказал, - оправдывался Ник, - а то ещё убежит и донесёт. Я его знаю.

– А что мы будем делать с пленными?
– громогласно спросил Гром у рубщиков.
– У нас такое правило: мы с пленными не воюем. Мы отпускаем их на все четыре стороны.

– Ладно. Чего там... Отпустить. Мы не злопамятные. Только пусть больше не попадаются!