— Ныне-то ребята не умеют прыгать с поезда, — сказал Юрий Иванович. — Подучить бы… Да на что им наш опыт прыжков?

Еще повспоминали, и тут Юрий Иванович предложил переменить нынешний маршрут, пойти не в Архангельск — в Уваровск пойти. Путь по Волге, по Каме. Единственно Леня поддержал его. Затея идти в Уваровск казалась Васе скучной. Саша молчал, не в поддержку Юрия Ивановича молчал — не хотел опережать старших по команде. Молчали Володя Буторов и Додик — своих у них там давно не было, городок на Сейве приобрел образ чего-то воздушного, неслышно относимого текучей жизнью. Где он был, пробурчал Коля-зимний, там пусть и остается. На поезде всегда можно доехать.

Уваровск — известное, прошлое, Архангельск приманивает, он впереди, он будущее.

— Было дело, прошла «Веста» этот путь, — сказал Гриша.

Четыре дня до похода, Саша снял мотор с «Весты», привез обратно на завод. Держал под мешковиной в механическом цехе, был тут у него приятель, расстаравшийся насчет карбюратора. Мотор помешал начальнику цеха, он пригрозил немедленно объясниться с Сашей в административном здании. Неврастеник с комплексом недооцененности, определил Саша; будто раньше не знал про мотор, здесь же заваривали корпус, начинку меняли.

По просьбе Саши технолог сходил в механический цех, утишил, знал он на заводе среднее звено, не диво такое, двадцать пять лет просидеть на одном заводе. Отвязались, дали довести мотор до ума. Грише сказали о возне с мотором задним– числом, он был доволен, что Саша сам с усам.

Мотор опробовали, часа четыре погоняв по каналу. Гриша был доволен, благодушествовал.

— В тебе такое чего-то, — сказал он Саше. — В нас такого нет, в старшеклассниках-то… Напор, что ли… Гонишь «Весту» безоглядно. Так же вот и ездишь на машине. Мне начальник механического сегодня говорит: Албычева уважаю. Что ж, расти большой… Примете от нас завод.

Не о заводе думал Саша — о проекте записки на столе Ушаца. Пошлет ли дальше ее, станут ли создавать новый отдел в комбинате, а главное, дадут ли отдел Васе?

Вася позвонил в час ночи, пьяный, говорил несвязно, но все-то Саша увидел, весь скомканный Васин разговор с Ушацем:

— Вот проект твоей записки с предложением создать у нас цех по ремонту кондиционеров, а также отдать под твое начало одно из специализированных управлений по монтажу кондиционерных систем. Так вот, — сказал Ушац. — Много пены, пива мало. Продавщица бы выгадала. А мы? Это сочинено под известным лозунгом: вперед, а там разберемся. Как я говорю на планерках?

— Выехать еще не значит доехать.

— Это мой опыт говорит. Твой говорит то же самое. — Ушац кивнул на стену, там фотографии в рамке. На первой барак с разоренной крышей догнивал среди старых тополей. Деревья гляделись таким же хламом, как и чадящие вокруг остатки домишек. Последний день конторы по монтажу мелкого торгового оборудования, принятой Васей в 1963 году. На второй фотографии двухэтажный дом, поставленный на месте барака, за ним на пустыре складские помещения, отнятые у торговой базы. На третьей фотографии нынешний комбинат: выложенные из кирпича кубы административного корпуса и гаража, параллелепипеды производственных корпусов. — Сын Марьиной рощи, — продолжал Ущац. — Честолюбивый парень, в детстве сирота, босяк, замурзанец. Брался за любую работу. И сейчас не может бросить привычки голодной молодости. Крохоборствует по мелким торговым точкам. А ведь ездит в командировки в Европу, в Америку. За ним монтаж холодильных систем на крупнейших объектах Москвы.

— Прошлое не имеет значения, имеет будущее, — сказал Вася. — Точнее, наше место в нем.

— Мне шестьдесят один, какое у меня будущее? — Ушац двумя пальцами поднял полиэтиленовую папочку за угол. — Второй экземпляр есть? — Он разжал пальцы, папочка упала в корзину. — Видит бог, не тебе меня учить.

Когда, наконец, завелся мотор и потащил «Весту» прочь от пристани Московского морского клуба и команда стала устраиваться в лодке, Саша выбрал место на средней банке. Он втиснулся между бортом и «дровами», так они называли спеленатый рангоут.

Восьмиметровое соединение лежало вдоль всей длины «Весты». Нижние концы мачт упирались в стоящую на корме бочку с бензином, верхние лежали на передней банке.

Дрова мешали, лез ли Гриша в ящик за картой, биноклем, или Юрий Иванович за посудой во время стоянок — он был коком, или лезли прочие за свитерами в рюкзаки. Приходилось совать голову под дрова и в таком положении добывать нужное. В дождь Саша на пару с Юрием Ивановичем вычерпывали воду, стукаясь головами о дрова. После дождя на стоянках по команде Гриши с постанываньем, с крепкими словцами выносили на берег рангоут, раскладывали все эти гики и гафели. Расстилали паруса на траве, сушить. Напрасные хлопоты, рангоут и паруса были грузом. Шли на моторах. Маялись с ними, стары были моторы и слабы для тяжелого нагруженного шлюпа.

«Леченый» мотор заглох на канале в первый день. Одно утешение для Саши, на руле сидел не «чайник» вроде Эрнста или Юрия Ивановича. Сам Гриша Зотов сидел на руле, стало быть, не надорван мотор по неуменью. Посчитали, что покрушилась зубчатая передача. Кому-то послышалось, будто мотор в последние минуты гремел. Саша взбеленился, так ошеломлен был бездыханностью мотора. Ведь при нем вытачивали зубчатую передачу, коленчатый вал, промежуточный валик, закаливали все это дело в масле. А главное, гоняли мотор в последнюю неделю.