Граната груди девичьи — плоды —

От поцелуя выросли воды,

А лозы винограда на беседках —

Как семьи, полные достоинств редких.

Свисает нахшабийский виноград,

Его плоды как яхонты горят

Вкусней фахри не знаю винограда —

Сердец услада, языка отрада.

Наш горожанин посмотрел вокруг —

Бык жадности его пришел на луг.

Не отводя от пышных веток взгляда,

Он бросился на них, как волк на стадо.

Срывал он алчно яблоки с ветвей —

Не пожалел и яблони злодей.

Он раскрывал чудесные гранаты —

Ломал ларец, рубинами богатый.

Кисть винограда он сорвал с лозы —

Свалил беседку с бешенством грозы.

Бесчинствовал приезжий горожанин,

С тоскою на него смотрел крестьянин.

«Скажи всю правду, — задал гость вопрос, —

Тебе я огорчение принес?»

Ответил: «Что тебе скажу я ныне, —

Тебе, в ком чести, правды нет в помине?

Ты посадил хотя б одно зерно?

Взрастил хотя бы дерево одно?

Хотя б одним ростком украсил поле?

Когда листок болел — страдал от боли?

Была ль рука с лопатою дружна?

Ты думал о плодах, не зная сна?

Хотя бы ночь не спал из-за полива,

Всю ночь в земле копаясь терпеливо?

Хотя бы раз подумал ты о том,

Что я свой сад взрастил с большим трудом?

Как можешь проявить ко мне сердечность

Ты, чьи плоды, чей урожай — беспечность?

Больному посочувствует больной,

Когда болезнью болен с ним одной».

366. ЮСУФ И ЗУЛЕЙХА

ЮСУФ ПРЕДСТАЕТ ВЗОРАМ АДАМА

Ловцы жемчужин в море вдохновенья,

Чтецы божественного откровенья,

Начав о мироздании рассказ,

Сказали об Адаме в добрый час:

Когда развеял он времен потемки,

Предстали перед ним его потомки,

Согласно сану, праотцем горды,

Построились в отдельные ряды.

Святые, что не ведали соблазна,

Стояли с родословной сообразно.

В другом ряду — властители держав,

На них венцы, их облик величав.

А третьи — добронравные миряне

Всех состояний, и родов, и званий.

Адам на то собранье бросил взгляд,

В отдельности увидел каждый ряд,

И ясновидящим глазам провидца

Предстал Юсуф, сиявший, как денница.

Он был на том собранье как свеча,

Явил свое пыланье, как свеча.

Пред ним померкли всех красот приметы,

Как меркнут перед солнцем все планеты.

Он — прелесть жизни с головы до пят,

У ног его все прелести лежат

Мечта пред красотой его слабеет,

Наш разум пред умом его робеет.

Божественным сияньем он одет,

Он миродержца излучает свет

Его чело светлей зари востока,

А мысль, как день ясна, парит высоко.

И впереди его, и позади —

Пророки, стройногелые вожди,

Святые, что известны поименно,

Деяний славных подняли знамена,

И солнце озаряло этот храм,