91

Взгляни на улыбку любви моей

И, палец свой прикусив, онемей.

Стократ я измерил страданья путь

Арканами кос, что черней ночей.

Колечки фиалок в саду без тебя

Подобны звеньям тюремных цепей.

Будь вдвое красивей луна — и то

Померкнет она пред красой твоей.

Ты знаешь, как сердце мое болит,

Но ты не жалеешь таких людей.

На страшные муки готов Джами,

Твое равнодушье — всех мук страшней.

92

Доколе бесчинствовать, в винных витая парах,

Лить кровь на пирах и хмельной бушевать во дворах?

Я ранен тобой. Приторочь же добычу к седлу,

Чтоб за полы я не цеплялся в бесплодных мольбах.

Что требует страсть, и условье любви каково?

Бежать, привязаться к тоске о любимых устах.

Хлещи скакуна, моя всадница! Ветер, швыряй

На головы наши безумные бедствия прах!

О, как вырывался Джами из оков этих кос!

И все же, как бедный Маджнун, оставался в цепях...

93

Вешний ветер с розы дикой покрывало сбросил смело,

Тут явились винопийцы, и пирушка зашумела.

А вокруг тюльпанник вырос — это, розами любуясь,

Вмиг толпа тюльпаноликих на лужайке заалела.

«В дни цветенья роз прекрасных трезвости зарок непрочен» —

С этим мудрым изречением соглашаюсь я всецело.

Не окажутся ли ринды — развеселые бродяги —

Праведней благочестивцев, чья душа окаменела?

Не у тех, кто нижет четки, ты жемчужину отыщешь,

Ибо раковиной служат ей ладони винодела.

Соловей, над робкой розой не кружи — таких скитальцев

Толпы здесь прошли и скрылись из цветущего предела.

Только нежно, будто строчки дружеского их привета,

Под кустом багряным травка для тебя зазеленела.

В нераскрывшемся бутоне запечатано посланье

От израненного сердца, что любовью пламенело.

Жжет тоска Джами, и пламя не залить слезами.. Ливню

Не отмыть тюльпан, чье сердце от ожога потемнело.

94

Я не участвую в пирах не потому, что я аскет:

Не шумным радостям пиров, а горестям принес обет.

Нет, недостоин и атлас царя устлать дорогу к ней!

Всевышний, рвани дервиша не дай напасть на этот след!

О дерзкая! Ты не стыдись своей привычки мучить нас —

Привык не обижаться тот, кто верою в тебя согрет

Молитва у меня одна «Моя царица красоты

Да будет век ограждена от злого умысла и бед».

С терпеньем и рассудком я был связан узами родства,

Но навсегда с родней порвал, когда любви увидел свет

Пришел нейсан, и мутных вод потоком залит этот дом:

От сердца слезы поднялись к глазам, у них кровавый цвет.

Пусть чарой обнесут Джами! Одну лишь сердца кровь он пьет

Другого красного вина для сердца раненого нет.

95

Сладкоязычный попугай, тоской объят, забыт,

Когда твой рот нам истый рай земных услад сулит

Ты нами не пренебрегай — привыкли мы к тому,

Что твой, столь благосклонный, взгляд блаженство всем дарит.

Ты сердца разломай ларец, а в нем один лишь клад —

Жемчужина мольбы, что я шептал стократ, — сокрыт.