— Отпусти! Мне больно! — заплакала я.

Он с ужасом посмотрел на свои пальцы, разжал и, резко развернувшись, ушёл. Я побежала в туалет.

Я не ожидала такого. В дурном сне представить не могла. Заперлась в дальней кабинке и ревела от обиды и жалости к себе. Девушка, вы обознались! Как? Как это могло случиться со мной?! Разваливалась на куски и никак не могла собраться в кучу.

— Вам помочь? — уборщица, моя примерно ровесница, заглянула в мою кабинку сверху через тонкую загородку.

— А, — махнула я рукой безнадёжно.

— Тебя мужик бросил? — участливо спросила она.

Я кивнула. Что правда, то правда.

— У меня смена заканчивается через десять минут. Пойдём куда-нибудь выпьем.

Очнулась я чьей-то вонючей кровати. Здоровенный горец оглушительно храпел рядом. На полу, на матрасе спала моя вчерашняя подружка с ещё одним таким же заросшим диким волосом мужиком. Я потихоньку собрала свои вещи. Тело болью отзывалось на всякое движение. Двинула к дверям.

— Эй, дЭвочка! ТЭлЭфон забыла, — раздался из кухни голос с акцентом. Я, как дура, заглянула туда. Бородатый парень курил в окно. Вертел в руке мой айфон. На мизинце сверкало мое кольцо.

— О! Верни мне, котик, мои вещи, — запищала я, виляя бёдрами подходя к мужчине. Воспоминания босоногой юности вернулись, как не уходили. Главное, не злить этого орангутанга. Иначе, отделает, как Бог черепаху.

— Ты классно сосешь! Никогда мне никто так не отсасывал, — сообщил мне этот сын гор в дыме анаши. Дура! Господи! Какая я дура! Он протянул ко мне руку, вдруг его повело, вырвало какой-то дрянью прямо на меня, потом он рухнул с грохотом на пол. Я подобрала телефон и кинулась вон из квартиры.

Как я добиралась домой — отдельная песня. Босиком. Вся в чужой блевотине. Телефон сел. В сумке — ничего, только сумка. Слава богу, в ней ничего не было, кроме денег. Я даже не знала, где нахожусь. Люди просто обходили меня по широкой дуге. Некоторые оскорбляли. Другие разглядывали с любопытством. Дети смотрели испуганно или смеялись.

В чистом поле стояла остановка автобуса. Кольцо. Я подошла. Водитель из шланга мыл номера машины.

— Вот это ты красавица! — усмехнулся седоватый дядька. — С кем так отдыхала?

— Завезли, — еле слышно ответила я.

— Тебе хоть восемнадцать есть? — он жестом показал, мол, протяни руки. Наклонил шланг.

Я долго отмывала холодной водой чужую дрянь со своего лица и остального.

— Телефон есть у тебя?

— Сел.

— На, возьми мой, — он протянул мне потертый, дешевый аппарат. Я кивнула. Из тех номеров, что я помнила наизусть, я могла позвонить только Мише и Веберу. Хотя, последнему звонить не имело смысла. Трубку он не возьмёт. Мишин номер ответил то же, что отвечал мне последние месяцы: аппарат абонента выключен… И так далее.

— Эх ты, бедолага, стольким дала, я приехать, выручить тебя не кому, — невесело подвёл итог моей жизни мужик.

— Я просто номеров больше не помню, — жалко оправдывалась я. Решилась. Мало унижений мне сегодня. Одним больше, одним меньше…

— Слушаю, — казал Вебер.

— Это я, — сказала я.

— Кто?

— Ляля. Помнишь меня?

— Что случилось? — сразу спросил он.

— Ну-у, — я не знала, что сказать. Сам факт, что он хотя бы разговаривает со мной, удивлял невозможно.

— От меня, что тебе нужно?

— Не мог бы ты забрать меня отсюда? — тихо-тихо попросила я. Пауза.

— Сиди на месте. Никуда не уходи, — приказал Вебер и отключился. Телефон зазвонил снова. Я отдала его водителю.

— Да! Да, это посёлок Солнечный. Кольцо десятого автобуса. Новая улица. Тут нет номеров домов пока. Я? Водитель десятки. Сидит. Грязная очень. Не знаю. Сам приезжай и посмотри. Это муж твой? — он повернулся ко мне.

— Нет. Он чужой муж, — ответила со вздохом.

Солнце садилось. Меня реально начало трясти. От холодной воды, вчерашнего алкоголя и не только. Мужик критически оглядел меня.

— Даже не знаю, что делать с тобой. Мне на маршрут пора.

— Я останусь и буду ждать, — обняла себя за плечи, села на старое колесо у дороги.

— А он точно приедет? Не надует тебя, дурочку? — мужчина вытащил из-под водительского сиденья старую спецовку и протянул мне.

— Этот приедет. Спасибо, — я надела остро пахнущую машинным маслом и мужским потом куртку.