– Ты выкормил!
– еще злее заговорил Малыгин, часто хворающий после фронтовых ранений человек. Невысокий ростом, с лицом, глубоко испаханным морщинами, он стоял среди только что засеянного кукурузой поля упрямо и крепко, и Полипову даже показалось, что, если толкнуть его, он даже не покачнется.
– Не так выкармливают, если в это слово порядочный смысл вложить. Птицы вон выкармливают своих птенцов, а потом летать учат. Так Кружилин делал, хлестал, когда надо, когда за дело... Уму-разуму людей учил. А ты - не уму, а дурости и глупости!

– Спасибо, - желчно произнес Полипов.
– Ладно, поглядим. Это поле ты засеял узкорядно. Поглядим, какие шишки на тебя за это повалятся.

– Ну и что ж? Зато с силосом будем. Будет чем зимой скот кормить.

– Значит, ты за отсталую агротехнику?

– Нет, я за передовую. Это ты за отсталую...

Так они поговорили нынешним теплым весенним днем да и поехали с поля в деревню. Ехали молча. И уже возле самой усадьбы Полипов спросил:

– По всему видать, не приживусь я и у вас? Осенью, на отчетно-выборном, не изберете меня в партком?

– Это дело коммунистов, - сухо ответил Малыгин.

– Коммунисты тебе, директору, в рот смотрят.

– Напрасно так думаешь, - усмехнулся Малыгин.
– У каждого своя голова на плечах.

– Ну, а ты-то? Ты... "за" или "против" меня будешь голосовать? Честно только.

– А что же не честно? Я - против.

Так они перемолвились перед самой деревней. И когда подъехали к конюшне, Полипов уронил смешок:

– Все понятно. Ты с моей бывшей женой живешь. И тебе неловко, что я рядом.

– А вот тут ты и вовсе дурак, - сказал Малыгин и пошел прочь, велев конюху распрячь коня.

Еще прошлой осенью, когда Полипов вместе с Николаем Инютиным впервые приехал в совхоз, Малыгин спросил:

– Мне, Петр Петрович, известно - сам ты попросился в наш совхоз. Я не возражаю, но ответь: почему в наш?

– Да я же тебя сколько знаю?! Мы с тобой сработаемся.

– Я, говорю, не возражаю... Но прости, Петр Петрович... удобно тебе будет? Я женат на Полине Сергеевне.

– Этот вопрос возникал в обкоме партии и у нас...
– проговорил Николай Инютин.

– Возникал, - кивнул Полипов.
– И я отвечу так, как отвечал в обкоме и в райкоме, дословно. Вот что я отвечал: "Малыгин человек порядочный и государственный, а для коммунистов главное - порученное партией дело, а не личные отношения и бытовые противоречия". Так я отвечал... А личные отношения - что ж, нормальные, по-моему. Разве ты что почувствовал против себя, когда я был секретарем райкома?

– Да нет... ничего, - сказал Малыгин.

– Ну вот! А Полина Сергеевна... Сколько лет-то прошло? Два десятка лет с того дня, как я на фронт ушел, как мы расстались! Целая жизнь, и мы давно чужие...

Да, они были чужими и при встречах лишь здоровались. Только один раз Полипов немного поговорил с бывшей своей женой. Случилось это нынче в апреле, когда стаял снег, но земля была еще холодна. Полипов ехал в поле, а жена Малыгина возвращалась откуда-то в плетеном коробке и, поравнявшись, как всегда лишь кивнула головой. Но Полипов натянул вожжи.

– Полина Сергеевна! Можно на минуточку?

Она остановила мерина, он слез с ходка, подошел к ней.

– Еще раз здравствуй. Откуда ты?

– В Шантару ездила. Дочери деньги перевела, она в Москве учится, как ты знаешь... Еще кое-какие свои старушечьи дела сделала.

Да, ей тоже уже подходило под шестьдесят, кожа на лице, на шее у нее давно одрябла, вокруг глаз густая сетка морщин. Но глаза глядели на мир весело, не устало.

– Так что тебе?
– спросила она, видя, что Полипов молчит.

– Видишь вот, как судьба меня под конец... в грязь вмесила? Не удивилась, что я тут, в этой дыре, оказался?

Она оглядела его, вздохнула, но ничего не ответила.

– Вспоминаешь... или хоть как-то думаешь обо мне иногда?

– Нет, - ответила она.

– Спасибо за откровенность.
– В голосе его была обида.
– Все-таки и со мной ты прожила немало.

– Немало... А вспомнить нечего. Я жить когда начала? Когда Малыгина встретила. Вот тогда и начала жить.

– Физически, что ли?
– усмехнулся он.

В глазах у Полины Сергеевны вздрогнули злые точки.

– И физически тоже!
– проговорила она резко.
– Сошлась я с ним сперва от тоски по мужчине. А когда забеременела... От тебя не могла - ты бесплодный. Когда это случилось... и матерью потом стала, мир для меня открылся. Совсем другой. И Малыгин сам открылся... Он мягкий и добрый человек.