Последним на место катастрофы прибыл мой взмокший от бега папенька. Проницательный и опытный мужчина, он первым делом проверил, что находилось под укрывавшим меня камзолом. Ахнул и запахнул его обратно.

Я ждала гнева, дуэли и прочих неприятностей, которые посыпятся на несчастного брюнета, и оказалась почти права. Гнев и крик папеньки услышали все, но вызова на дуэль не последовало.

— Вы обязаны на ней жениться! — потребовал он, тряся сжатым кулаком перед удивлённым лицом брюнета. Его изумление мне было понятно. Не каждый день обычная прогулка у озера выливается в столь скоропостижную женитьбу.

Брюнет, вместо ответа, перевёл взгляд на промокшую и помятую меня, задержал его на моём лице, опустил к груди, теперь прикрытой камзолом, и вздохнул. Казалось, неудачливый жених взвешивал все за и против. Однако раздумья его длились недолго.

— Леди Ангелина, — начал брюнет, прокашлявшись. — Я виноват и готов искупить вину, — сказал он, печальным голосом, мол, иду на жертву, так и знай, хотя недовольным вовсе не выглядел.

— Я не Ангелина, — сказала вздыхая, — а Мара. Её старшая сестра.

Так и думала, что этот красавец пришёл к сестре на смотрины. Остальные давно были в особняке, а этот видимо заплутал в саду.

— И вам кое-что нужно обо мне узна… — я собиралась рассказать ему о своей особенности до того, как он согласится на брак, но отец с силой дёрнул меня за рукав камзола, обрывая на полуслове, и посмотрел так, будто выпорет, если я произнесу ещё хотя бы звук. — Но как же… — прошептала я, глядя на него многозначительно.

— Молчи… — процедил он в ответ и, переведя взгляд на незадачливого жениха, расплылся в улыбке. — Граф Олски, это моя старшая дочь, Мара Гюрье, — пояснил он. — Смотрины для неё мы собирались устроить позже. Она пока не хотела замуж, — соврал папенька. — Но судьба распорядилась иначе. Пройдёмте в мой кабинет, — предложил он, указывая на дорожку, ведущую к особняку. — Закрепим наши договорённости на бумаге.

Папенька и граф Олски шли впереди, а я озадаченно плелась за ними и пыталась осознать случившееся. Неужели я, ядовитая затворница Мара, и правда выхожу замуж? И не за какого-нибудь жуткого старика или охотника за наследством, а за обычного и вполне симпатичного графа? Вот это поворот.

Отец и жених скрылись в кабинете, а я отправилась переодеваться, гадая, не одумается ли граф и не предпочтёт ли, вместо женитьбы, рискнуть жизнью на дуэли.

— Не-ет, Мара, — покачала головой, вздыхая. — Дуэль он предпочёл бы, если бы узнал про твою кожу. А пока он выглядит вполне довольным случившимся.

Мне вдруг стало жалко бедного графа, и я, мучимая совестью, едва переодевшись, направилась в кабинет к папеньке. Надо обязательно предупредить беднягу-жениха, что в невесты ему досталась не самая простая девушка. Но когда я пришла, папенька был уже один.

— Какой счастливый день! — воскликнул он при виде меня. — Как удачно всё получилось.

От разгневанного и возмущённого родителя в нём не осталось и следа. Я не удержалась и взглянула на папеньку осуждающе.

— Обманывать нехорошо, — укорила его. — Нельзя начинать семейную жизнь с вранья. Он же меня возненавидит, когда узнает правду.

— Поговори мне ещё тут! — разозлился отец. — Сбежала и опозорилась на всю округу. Если он на тебе не женится, ты тогда вообще замуж не выйдешь. А про твою особенность мы ему обязательно расскажем, — согласился он, — но только после свадьбы.

— Папенька, — вздохнула я. — Беда будет, говорю же тебе. Нельзя так с людьми.

— А с моей дочерью так можно?! — негодовал отец. — К тому же я уверен, что ты обуздаешь свой дар при правильной мотивации.

— И в чём она здесь? Моя мотивация.

— В любви, дочь. В любви, — сказал папенька многозначительно. — Люди ради любви горы сворачивают, а уж покорить маленький дар, доставшийся тебе от вредной бабки — сущий пустяк.

Бабушку отец не просто не любил, а винил во всех наших бедах. Не мог простить ей растение, которое она выбрала своим покровителем и из-за которого мне досталась такая необычная и печальная способность. Моя бабушка, чистокровная дриада, выбрала ядовитый плющ.

— Я твоей веры не разделяю, — покачала головой.

— А тебе и не надо. Отцу виднее, — сказал папенька тоном, не терпящим возражений. Значит, он уже всё решил и от своего не отступится.

Да уж, дела… Сначала меня десять лет держали взаперти и прятали от мира, а теперь подкинули случайному графу, который вообще-то к сестре моей свататься приехал.

— Посмотрим, кому из нас будет виднее, когда этот граф Олски подаст на развод, — я снова вздохнула и поплелась обратно в свою комнату.

— Бодрее иди, — поторопил меня папенька. — Дел полно. Свадьба через неделю! — крикнул он мне вслед.