Всю ночь не спала, переживая, что так некрасиво ушла тогда от Миши. Истеричка...

Так и не уснув, иду на кухню. Там уже во всю хлопочет Эльвира.

Сидя за столом, на автомате перебирая пальцами, плету косу. Нужно обязательно извиниться! Прямо сегодня. Прямо сейчас. Но от последней нашей встречи мне так плохо, что я не могу решиться на следующую. Не хочу его видеть! Да только телефона у меня Мишиного нет. И придётся...

– Не трогай волосы за столом, - убирает мою руку от волос Эльвира.

Шёлковый халатик, макияж, укладка и стук каблучков.

Эльвира у нас в секте идеальных жен. И все время пытается втянуть туда и меня. Но я в этом деле неспособная. В маму.

Перелистываю страничку книги.

– Не читай за едой...
– забирает книгу, ставит передо мной тарелку каши.
– В овсянке магний, детка. Это очень полезно при стрессе.

– Спасибо...

Зависнув, сонно вожу ложкой по чашке с овсянкой.

– Во сколько у тебя пересдача?
– заходит на кухню отец.

Эльвира тут же начинает суетиться. Сливки в свежезаваренный чай - именно десятипроцентные! Яйцо пашот из кастрюльки моментально перемещается на тут же выскочивший из тостера хлебец. Солоночка... салфеточка... серебряная вилка...

Никогда к этому не привыкну!

Поднимаю взгляд на отца.

– Мне не нравится учиться в академии.

– Это перспектива, - сухо отрезает он.

– Перспектива прожить жизнь не так, как мне бы хотелось?

– Что там тебе может хотеться в восемнадцать?! Не неси ерунды. К скольки тебе сегодня?

– Я не знаю.

– В смысле - ты не знаешь?!
– бросает он вилку на стол.

Эльвира вздрагивает.

– Маша, - сжимает она мою кисть, лежащую на столе.
– Ты же можешь позвонить и уточнить, правда?

– Могу. Но не стану. Я не готова к пересдаче, - вздыхаю я.

– Ты же вчера читала.

– Я читала роман... о любви.

– Марья!
– показательно терпеливо вздыхает отец.
– В тридцать ты можешь быть прокурором центрального района, районным судьёй или - остаться никем.

– А что у судьи тоже есть сын подходящего возраста?
– не выдерживаю я.

– Прекрати! Завтра меня удар хватит, что с тобой тогда, непутёвой, будет?! А Зайцевы к тебе как к родной!

– Иван!..
– страдальчески.

– Чем тебе плох Никита?
– игнорирует он Эльвиру, лицо наливается кровью.
– Ты же была в него влюблена.

– Мне было четырнадцать... и у него была плейстейшен, которую мне запрещали иметь. Ладно. Никита, так Никита, - быстро даю я заднюю.
– "Что воля, что не воля..." В крайнем случае, утоплюсь в пруду как Катерина у Островского.

– Катерину довела свекровь, а Лидия Ильинична к тебе благоволит, - вставляет пять копеек Эльвира, поправляя свои идеально лежащие локоны.

– Мм... так это совсем другое дело! Левая нога, она совсем не то, что правая, левую не жалко. Рубите!
– вздыхаю я.

Тяну обратно к себе книгу, чтобы спрятаться на страницах.

Эльвира перехватывает, перекладывая на подоконник.

– Ты слишком много читаешь. Ты застряла в своих сказках!
– возмущается отец.

– Иван, не нервничай, тебе нельзя, - кладёт ему руки на плечи Эльвира.
– У тебя давление!

Незаметно меняет вилку на чистую.

– Как не нервничать, когда единственная дочь мне крутит нервы? "Раздолье" заказано, гости приглашены, не последние люди! Деньги вложены, силы вложены, чтобы тебе праздник сделать. Неблагодарная... Элла, дай мне... как его там?
– хватается за сердце.

Эльвира несётся за таблетками.

Но он всегда так, когда заканчиваются аргументы.

– Да согласна я...
– морщась, отвожу взгляд.

– А через губу с отцом почему говоришь?

– Ты меня обманул. А я человека обидела. Медведев, ведь, тебе не звонил. Не солидно, товарищ полковник!

– Ой, человека она обидела! Переживет твой человек. Позвонил бы, как узнал. Он тебе сказал??

– Нет. Из отдела его, капитан один...

– Ясно. Нашла компанию! Взрослые мужики. Там клейма ставить негде! Всю округу перетоптали. Не стыдно тебе, девчонке? А Никита парень хороший!

– Стыдно. Очень стыдно мне...
– меланхолично засовываю в рот ложку каши, прожевываю, глотаю.
– А клеймо только на женщинах ставили. Лилию...

– Была б ты пацаном, я б тебя сёк. Родилась девка! Всё мать твоя непутёвая...