Он достиг всех целей, к которым стремился; я не могла оставаться на работе больше года и измениться.

Наши жизни переплелись на краткий, восхитительный момент, но в конечном счете мы оказались на разных путях. В конце концов, мы отдалились бы слишком далеко друг от друга, чтобы оставаться вместе без того, чтобы один или оба из нас не сломались.

Я обхватила себя руками за талию, пытаясь держать себя в руках, когда я медленно разваливалась на куски.

— Мне очень жаль, — прошептала я.

Любовь моя.

Мне очень жаль.

Две пары слов. Две настройки. Оба разрушительны совершенно по-разному.

Я скорее почувствовала, чем услышала, как последнее повлияло на Кая. По воздуху прокатилась ударная волна, и на его лице отразилась яркая, пылающая агония. Это было душераздирающе в своей тишине и всепоглощающе по своей мощи, его эффект четко запечатлелся в неровном подъеме его груди и глянцевом блеске его глаз.

Он потянулся ко мне, но я крепче обняла себя и покачала головой.

— Не усложняй это еще больше, чем это должно быть. — Слезы обжигали мою кожу. — Пожалуйста, Кай. Пожалуйста, просто уходи.

Мои рыдания вырвались на свободу. Волны боли разворачивались внутри меня, ударяясь о мою защиту и затягивая под их ужасную, свирепую ярость, пока я не утонула в муках.

Кай был не из тех, кто остается, когда его не хотят видеть. Он был слишком горд, слишком хорошо воспитан. Тем не менее, он задержался, его страдания были ощутимым отражением моих собственных, прежде чем он, наконец, ушел, и воздух стал холодным.

Я не слышала, как закрылась дверь. Я не почувствовала, как твердое дерево царапает мою кожу, когда я опустилась на пол, и не услышала своих прерывистых вдохов.

Единственное, что существовало в отсутствие Кая, — это ничто.

ГЛАВА 38

Церемония смены генерального директора состоялась в бальном зале отеля в Лондоне. Присутствовали все молодые руководители корпораций, а также небольшое количество местных сотрудников и VIP-друзей компании.

Это был идеальный повод для тейкдауна, но я не смог насладиться моментом так сильно, как мне бы хотелось.

Пожалуйста, просто уходи.

Воспоминание о страдальческом голосе и лице Изабеллы разъедало меня, как кислота. Я не разговаривал с ней с тех пор, как покинул ее квартиру на прошлой неделе, но она преследовала меня каждую секунду каждого дня.

Все напоминало мне о ней — книги, алкоголь, даже фиолетовый цвет. Это было особенно невыносимо сегодня вечером, когда фиолетовый логотип компании в виде павлина украшал все — от подиума до подарочных пакетов на каждом сиденье.

Я стиснул зубы и сосредоточился на сцене, пытаясь игнорировать мучительный спазм в груди.

До сих пор вечер протекал гладко. Ужин прошел без сучка и задоринки, и моя мать заканчивала свою речь с замечательным самообладанием. Если Леонора Янг и была расстроена тем, что передала контроль над компанией своей семьи постороннему человеку, по ее виду этого не скажешь. Ее голос звучал по-настоящему искренне, когда она поблагодарила правление и сотрудников за их поддержку во время ее пребывания в должности и представила Рассела на сцене.

Я знал правду. Внутри она пылала от ярости.

У меня все еще текла кровь из ушей после нашего разговора после голосования. Она не знала о манипуляциях Рассела и обвинила в моей потере Изабеллу.

Я же говорила тебе, что она была отвлекающим фактором…Если бы ты послушал меня, ты бы никогда не проиграл…Имя нашей семьи никогда не восстановится…

С тех пор мы не разговаривали.

Зал приветствовал ее речь бурными аплодисментами. Моя мама пожала руку Расселу, ее лицо было воплощением тщательно выстроенного профессионализма, прежде чем вернуться к своему столу.

Моя рука сомкнулась на ножке моего бокала, когда Рассел поднялся на трибуну вслед за ней на более приглушенный прием.

Средний рост, среднее телосложение, обычные каштановые волосы и карие глаза. Он был из тех людей, которые так органично сливаются с фоном, что практически исчезают. Я отмахнулся от него как от не представляющего угрозы, но я, наконец, увидел его незапоминающийся фасад таким, каким он был: мастерски замаскированный, отточенный за годы работы в тени.

Мою кожу покалывало.